В истории науки есть немало людей с захватывающими биографиями, но вряд ли найдётся в истории космонавтики человек, жизнь которого была бы так загадочна и содержала бы так много неясных мест, как жизнь человека, вошедшего в науку под именем Юрия Васильевича Кондратюка. Достаточно сказать, что половину из своей известной жизни он прожил под чужими именем и фамилией, и до сих пор неизвестно, где и как он закончил свои дни на Земле. Его настоящее имя — Александр Игнатьевич Шаргей.

21 июня 1897 года в Полтаве родился Александр Игнатьевич Шаргей. Его мать, Шлиппенбах Людмила Львовна, происходит из дворянского рода Шлиппенбахов. Родоначальник рода, шведский генерал Шлиппенбах, сдался в плен русским во время Полтавской битвы — «…уходит Розен сквозь теснины, сдается пылкий Шлиппенбах» (А. С.Пушкин, «Полтава»). Петр I обласкал пленного генерала, даровал ему титул российского дворянина и немалое число крепостных. Потомки генерала Шлиппенбаха служили российской короне.

Отец ученого, Шаргей Игнатий Бенедиктович, — крещеный еврей. Фамилия Шаргей — арамейского происхождения (аналог имени Меир на иврите — «светоч»). Дед ученого, Шаргей Бендыт Срулевич умер рано и бабушка учёного, Фридриха Августовна Шаргей (в девичестве — Розенфельд) вышла замуж вторым браком за земского врача Акима Никитовича Даценко, перешла в православие и приняла новое имя — Екатерина Кирилловна. В силу сложившихся жизненных обстоятельств именно они, дед с бабкой, стали воспитателями и настоящими родителями будущего ученого. Дело в том, что в марте 1897 года беременная Людмила Львовна (мать) приняла участие в «ветровской» демонстрации протеста в Киеве (повод — самосожжение в Петропавловской крепости в Петербурге народоволки Марии Ветровой). Демонстрация была разогнана, и многие её участники, в том числе и Людмила Львовна, арестованы. Условия ли заключения или наследственность, спровоцированная нервным стрессом, тому виной, но разум Людмилы Львовны помутился. После рождения сына она так и не оправилась от болезни и умерла в приюте для душевнобольных около 1910 года. В том же году умирает и ее муж, Игнатий Шаргей. Он был «вечным студентом»: учился в Киевском и Петербургском университетах, в Германии в Дармштадской Высшей школе технических наук. Человек одаренный, яркий, но в жизни не преуспевший. Незадолго до смерти от второго брака у него родилась дочь, Нина Игнатьевна Шаргей — сводная сестра Александра Шаргея.

В 1913 году ученик 3–го класса городской гимназии Полтавы Александр Шаргей впервые вычитал в каком–то фолианте писателя–фантаста слово «космос», которое перевернуло весь его внутренний мир. С 1916 года выпускник гимназии взялся за самостоятельную разработку теории космонавтики, в ту пору еще практически несуществующей науки. Свою первую рукопись, содержащую идеи и научно–технические решения мирового уровня и значения, он закончил уже в звании прапорщика Петроградского военного училища. В марте 1917 года его направляют на Закавказский фронт. Там его и застал позднее Брестский мир. По дороге домой А.Шаргея, однако, мобилизовали в Добровольческую армию, из которой он вскоре бежал в Киев, к родственникам. После повторной (и неудачной) попытки рекрутирования, предпринятой деникинцами в августе 1919 года, мачеха Шаргея, понимая, что «белому офицеру», приближающиеся к Киеву комиссары спуску не дадут, добыла документы скончавшегося от туберкулеза студента Юрия Васильевича Кондратюка.

Под этим именем Александр и врастал в новую жизнь, работая то кочегаром на сахарном заводе, то грузчиком или подсобным рабочим... Поразительно, но именно в эти годы (с 1919 по 1925) из–под его пера вышли две новые работы, каждая строка которых на десятилетия, а по большому счету — на целую эпоху предвосхищает развитие новейшей из наук — зарождающейся теоретической космонавтики! В первой из них — «Тем, кто будет читать, чтобы строить» — он не только вывел собственным, оригинальным методом основное уравнение реактивного движения и дал схему и описание 4–ступенчатой космической ракеты на кислородно–водородном топливе (освоенном, кстати говоря, в Америке только в середине 60–х годов), но и предложил использовать солнечную энергию в космическом полете. Шаргей–Кондратюк обосновал возможность добычи ракетного топлива из лунных пород, возможность применения в дальних космических полетах электростатических ракетных двигателей и многого другого, без чего современную космонавтику невозможно представить. К концу 1925 года Юрий Кондратюк завершил работу над очередным своим трудом — «Завоевание межпланетных пространств». В нем он, с одной стороны, более углубленно проанализировал ранее затронутые проблемы, а с другой — поднял конкретные вопросы развития космической техники: снабжения спутников Земли, использования в качестве ракетного топлива металлов с высокой теплотой сгорания и бороводородов, теплоизоляции космического корабля при движении в атмосфере; детально описал устройство отдельных частей межпланетного корабля, органов его стабилизации и управления движением.

Работая в Новосибирске, Ю.Кондратюк переслал в «Главнауку» рукопись труда «Завоевание межпланетных пространств» — с просьбой опубликовать его. Прошло два с половиной года, прежде чем последовал официальный отказ (несмотря на восторженный отзыв крупнейшего аэродинамика профессора В.Ветчинкина). Тем не менее, Кондратюк, перейдя — без преувеличения — на хлеб и воду, умудрился в 1929 году издать на сэкономленные гроши 2000 экземпляров своего труда... Его душевный порыв к звездам столь неистребим, что он, не надеясь на поддержку со стороны власти, был готов на любые личные жертвы, о чем написал известному популяризатору идеи межпланетных путешествий профессору Н.Рынину: «Для дальнейшей плодотворной разработки космической темы необходим эксперимент (чисто теоретических методов здесь недостаточно!); время и деньги для них я рассчитываю добыть изобретениями по роду моей теперешней работы в области элеваторной механики. Первые успехи уже достигнуты...» Однако этот труд неожиданно был прерван арестом.

Утром 31 июля 1930 года он, лишь недавно назначенный заместителем главного инженера сибирской краевой конторы «Союзхлеб», оказался в камере вместе с шестью своими товарищами по несчастью. 10 мая 1931 года коллегия ОГПУ своим «справедливым и гуманным» решением отправила Ю.Кондратюка на 3 года в концлагерь на основании ст. 58–7 УПК РСФСР. Он был этапирован в восточном направлении, в Сиблаг. Оказавшись среди осужденных по «делу Промпартии» и «Шахтинскому делу», Ю.Кондратюк, тем не менее, отчаянно боролся за свободу. В ноябре 1932 года концлагерь ему заменили высылкой в Западную Сибирь. А еще через полгода по личному ходатайству наркома тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе, которому доложили о выдающемся изобретателе, Кондратюка досрочно освободили.

4 мая 1933 года С.Орджоникидзе направил Ю.Кондратюка в Харьков, в Институт промышленной энергетики, где тот приступил к разработке впоследствии выигравшего Всесоюзный конкурс проекта крупнейшей ветроэлектростанции, намеченной к строительству в Крыму. В октябре 1937 года дело дошло до представления Кондратюка к ученой степени доктора наук. Как теперь сказали бы, «по совокупности работ». Инициативу в этом деле проявили В.Ветчинкин и другие видные советские ученые. Но трест «Теплоэнергострой», под знаменами которого трудился изобретатель, нанес соискателю ученой степени жесточайший удар ниже пояса, дав ему убийственную характеристику: «политическое лицо соискателя не выявлено; в общественной жизни треста участия совершенно не принимает». И ВАК отклонил наивную попытку корифеев поддержать гения... Вскоре сам носитель новых идей в области ветроэнергетики оказался в захудалой московской конторе, занимающейся сельской ветроэлектрификацией. Здесь он трудился до начала Великой Отечественной войны. Летом 1941 года беспартийный Ю.Кондратюк уходит на фронт в составе Московского ополчения. Он был определен в роту связи 2–го стрелкового полка Дивизии народного ополчения Киевского района Москвы. Некоторые его сослуживцы считают, что он погиб в боях с противником 3 октября 1941 года. Однако позже были обнаружены раздаточные ведомости на получение денежного довольствия с ноября 1941 года по январь 1942 года. Подпись Кондратюка на них и его автограф, хранящийся в архиве Академии наук, полностью идентичны, что подтвердила специальная экспертиза с применением всевозможных средств современной техники. Таким образом, можно утверждать, что в январе 1942 года ученый был ещё жив. Дальнейшая судьба Кондратюка–Шаргея неизвестна.

Однако история замечательного ученого на этом отнюдь не заканчивается. В 1957 году бывшая соседка Ю.Кондратюка по его московской коммуналке в Скатертном переулке, так и не дождавшаяся с войны своего соседа и постояльца, устроила «коммунистический субботник» местного значения и выбросила на помойку уйму бумаг, книги и папки, чертежи и схемы, которые их владелец, уходя на фронт, спрятал в чулан и наказывал ей «хранить как зеницу ока»... А еще через год, в марте 1958 года, мачеху Ю.Кондратюка Ольгу Карееву навестили два сотрудника «в штатском» и задали ей единственный вопрос: «Каковы настоящие имя и фамилия Кондратюка и каковы истинные мотивы изменения им своей прежней фамилии?»

Пока в Советском Союзе гэбисты шли по следу «деникинского прапорщика», в начале 60–х годов американцы только им ведомыми путями добыли в Новосибирске экземпляр самиздатовского труда Кондратюка «Завоевание межпланетных пространств», в котором с изумлением обнаружили гениально простую и, главное, энергетически наиболее выгодную схему спуска на поверхность Луны с основного космического корабля, остающегося на окололунной орбите, посадочного модуля с астронавтами и его последующего старта с Луны, стыковки с основным блоком и возвращения на Землю. Эту идею американцы блестяще осуществили 20 июля 1969 года.

26 марта 1970 года уголовное дело в отношении «гражданина Кондратюка», остававшееся «временно не закрытым» в связи с протестом Генерального прокурора СССР Романа Руденко, было прекращено за отсутствием состава преступления. Но уже осенью 1974 года руководство АН СССР получило указание от партийных органов «немедленно прекратить заниматься изучением жизненного пути и творческого наследия гражданина без ученой степени, некоего Кондратюка». Прошло еще четыре года, за которые академик Борис Романенко добился от ЦК Компартии Украины создания комиссии под председательством вице–президента АН Украины Г.Писаренко по реабилитации гениального советского ученого Кондратюка. Результаты работы оказались настолько засекреченными, что были опубликованы еще через целых десять лет! Главный вывод комиссии гласил: «При смене фамилии Александром Игнатьевичем Шаргеем, осуществленной под давлением обстоятельств, им не было да и не могло быть содеяно никакого криминала». И лишь 16 мая 1988 года в телефильме о Ю.Кондратюке, снятом летчиком–космонавтом Виталием Севастьяновым, впервые было произнесено вслух его истинное имя: Александр Шаргей.

Материал подготовил Ицхак Молко

 Версия для печати