No. 10 (028)

October, 2000

Текущий номер Архив журнала О журнале ПодпискаПишите нам

В НОМЕРЕ:
А.Плакс:
Арабы уважают только силу! (интервью)
М.Головин
Западные СМИ приступили к сдаче Израиля?
Если его бьют, то это должно быть палестинец
Х.Сегал
Интервью с вдовой убитого Гилеля Либермана Яэль Либерман
Война с арабами уже началась?
Волна антисемитизма катится по миру
М.Рыбальский
Загадки и тайны психики Сталина
А.Левин
Реб Шломэле
Э.Шифрин
Наш добрый гений Шломо Карлебах
А.Топоровская:
Мы в пустыне, но у нас нет Моисея (интервью)
...И хочу ото всего этого отвязаться...

СТОИТ ПРОЧИТАТЬ:
Й.Новосельский
Души рассказывают (№№ 11, 12, 13, 14, 15)
И.Молко
Свечи во тьме (№16)
Б.Калюжный
Тайна зарождения жизни на Земле (№№ 16, 17, 18)
ЖИЗНЬ НАШЕЙ КОМЬЮНИТИ

Борис КАЛУГИН

Анна Топоровская: «Мы в пустыне, но у нас нет Моисея»

— Аня, Вы широко общаетесь с русскоязычными жителями не только Балтимора и Мэриленда, но и DC и Виржинии. Можете сказать несколько слов о русскоговорящей комьюнити хотя бы Балтимора.

— Вы употребили сочетание «русскоязычная комьюнити». Первое слово в этом сочетании имеет смысл, а второе — нет. Нет никакой «комьюнити». Общины нет. Это мы себя обманываем. Есть списки людей, которые приехали по линии ХИАСа с тысяча девятьсот какого–то года и символические списки людей, которые приехали не по линии ХИАСа. А вот если говорить об общине, такой как, скажем, китайская община, — говорить не о чем. Нет никакой общины. У меня есть подруга. Она из Гватемалы. У них, действительно, община. Маленькая, но это община, в которой есть какие–то свои законы, правила существования, круговая порука... Есть сильная армянская община в Вашингтоне, объединенная языком, религией...

У нас же общины нет. Возможно это потому, что мы не понимаем, что приехали как составная часть еврейской общины. Когда еврейская община помогала нам сюда приехать, она очень рассчитывала на пополнение своей семьи, но быстро разочаровалась. В еврейской общине Америки мы чужие. Говорить о том, что мы русская община, смешно даже для этнических русских. Потому что русский человек, приехавший в Америку. Он–таки предатель. Потому что, если еврей ушел от антисемитизма в разной степени, то русский ушел от России, от русских. Так вот общины нет. Есть разрозненные в лучшем случае, а в худшем случае делающие пакости друг другу люди. Балтимор, наверное, не исключение, но в Балтиморе это очень хорошо заметно. Общины Нью–Йорка и Филадельфии имеют гораздо большую численность, поэтому там все выглядит по другому.

Недавно я прочла в «Балтиморском Бульваре» статью Дубинского, который говорит, что для нашей общины нужен третейский судья. Это смешно. Какой судья, если даже законы не выполняются. Как будто специально мы приезжаем, чтобы обходить американские законы. Это уже отрава советской ментальности.

Я хотела написать статью под названием: «Мы в пустыне, но у нас нет Моисея».

Когда Моисей вывел евреев из пустыни, он хорошо понимал, что происходит, но очевидным это стало, когда он поднялся за Скрижалями Завета. Вот тогда и появился Телец, уже тогда был кусок золота, который привел то поколение к смерти. Это как раз то, что происходит сейчас в нашей, как вы говорите, «комьюнити». Проходит несколько лет с начала иммиграции, люди встают на ноги и перед глазами только Телец: в виде дома, который обязательно должен быть больше, чем у моего друга, или сестры, или брата. Это Телец в виде автомобиля, который должен быть больше, лучше... дороже. К счастью, это колледжи, которые тоже входят в список предметов бахвальства, но это к счастью... и дом к счастью, и машина к счастью и на здоровью, пусть у всех будет все, если бы это не вело к мельчанию души, духовности, национального самосознания — банальная фраза, но это так. Очень страдаю, когда евреи уходят в христианство, но не меньше страдаю, когда евреи уходят в никуда, когда уходят в Тельца, когда уходят в деньги, когда уходят в единоличничество. «Я не я, и моя хата с краю» и это большая хата, шикарная, в центре хорошего района. Вот и получается, что «я ни за кого: ни за красных, ни за белых, ни за зеленых». Получается, что материальное благополучие и разобщило, и обездушило, и навредило в конце концов.

Как это ни прискорбно, но, наверно, надо чтобы где–нибудь, когда–нибудь, по какому–нибудь поводу нас начали немножко бить. Тогда образуется то, что вы назвали русскоговорящей общиной.

Оказывается, что евреи везде одинаковы, что в Израиле, что в Америке. Даже в Нью–Йорке, когда был Краун–Хайтс или когда не дали возможности сдавать на гражданство. Тогда хоть как–то объединились.

Что же это за община, если пожилые, которые как–то общаются в домах, где они живут, чаще всего используют это общение, чтобы посплетничать, поссориться. Есть одиночные семьи, которые дружат по шесть–восемь лет, но, собравшись в очередной раз, в основном, демонстрируют друг другу свои достижения в различных областях материального благосостояния и... все. Я даже не могу себе представить какого–либо круга интересов общего для многих. Люди не хотят друг друга видеть. На симфонических концерты, так или иначе, ходят русскоязычные люди, но очень немного. Есть определенный контингент, который ходит в оперу, музеи, а вот что касается организованных, что ближе мне, экскурсий, то основной контингент — очень немолодые и очень немногие. Такое ощущение, что люди устали друг от друга и больше всего не хотят видеть «своих». Даже на концерты люди ходят очень неактивно. Может это потому, что все эти культурные мероприятия в плохих залах, с плохой техникой, а плохими микрофонами, с явно халтурящими, за редким исключением, актерами. Я не знаю. У людей нет желания побыть «со своими». Нет. У нас нет общины, а уж тем более нет рвения помочь («Спектр» одно время вел рубрику «Мицва». Мы с удивление обнаружили, что предложений оказать помощь было намного больше, чем просьб оказать какую–то помощь. Может, не все так безнадежно? — Прим. ред.).

Об этом не может быть и речи. Только придти на похороны и то только близкие друзья–товарищи. Ощущения «я и ты, мы с тобой одной крови» — его нет и в помине. Этого нет ни у русскоязычных вообще, ни у русскоязычных евреев, в частности. Уповаю только на то, что может быть придет какой–то день, когда начнут создаваться землячества по городам. Была такая попытка, но сейчас и этого нет.

— Помню слова Вадима Мженя: «Сейчас степень еврейства определяется отношением к Израилю...»

— Я с ним абсолютно согласна. Израиль, еврейство — это лакмусовая бумажка, по которой можно судить даже не степень еврейства в человеке, а степень человека в человеке. Если человеку глаза затмили деньги и только деньги, и только бизнес, а если они (деньги) еще и приходят, то у него нет не только никаких идеалов, уходит на третий план просто порядочность (Не могу не вспомнить анекдот. В бизнес офисе отец и сын. Зашел друг отца и по ошибке, заплатил на $200 больше, чем надо. Вскоре отец говорит сыну: «Видишь, в бизнесе всегда возникают вопросы морали. Мы с тобой должны решить: говорить ли об этих $200 маме?» — Прим. ред.) в том числе нет идеалов в отношении Израиля. Наоборот, нашему обобщенному герою очень нравится жить и каждый день подтверждать себе своими доходами, своими успехами «какой молодец, что я не поехал в Израиль, и какой дурак Хаим, что поехал в Израиль, потому, что он там живет в вагончиках или даже в квартире, а вот я живу в роскошном доме и в полной безопасности». Есть, конечно, и другие. На встрече с Элеонорой Шифрин, один из присутствующих сказал, что ему больно от того, что внук служит в американской армии: «Я горжусь этим, но мне больно, если уж все равно служит в армии, то почему не в израильской».

Народ относится к Израилю по разному. Безусловно евреи Израиль любят, потому что подсознательно понимают, что от состояния Израиля зависит судьба каждого еврея на планете, где бы он ни находился. Укрыться будет невозможно. Это показал Холокост. Поэтому евреи должны иметь место куда бежать, даже если то место не менее опасное, чем то откуда мы будем бежать. Это безусловно. Но оторвать от себя деньги на Израиль... Американец — с удовольствием. Его уровень идейности растет параллельно с его благосостоянием. Русскоязычный еврей скажет: «Что я дурак? Зачем, когда на эти деньги можно пойти в ресторан посидеть». Некоторые, кто Б–га боится, дают, чтобы сделать мицву.

Отношение к Израилю — это лакмусовая бумажка. Те, у кого там дети, внуки в большинстве своем мечтают забрать их сюда. И в кризисных для Израиля ситуациях думают только о своем собственном ребенке, внуке...

И я сама не хочу, чтобы мой ребенок стал солдатом Израиля. Это непатриотично, но...

— А если он сам захочет пойти в Израильскую армию? Что Вы будете делать?

— Как что? Ничего! Что я буду делать? Ничего. Это будет большая трагедиям, мне будет очень страшно...

— Есть ли какой–то шанс развернуть русскоязычных евреев в сторону Израиля?

— Хотя бы в сторону друг друга. Я думаю, что общины–таки нет и чем дальше тем меньше на это шансов. Я думаю, что пытаться сохранить то, чего нет — бесполезно. Дети... Дети будут американцами...

Библия — она поучительна. Повторится все, как уже было. В свободный Ханаан войдут те, которые родились свободными в пустыне. Рожденные в рабстве не доберутся до заветных берегов. Поэтому надеяться на то, что мы вдруг станем хорошими, слишком наивно. Я думаю об этом все время, Я думаю о том, как сделать, чтобы люди любили передачу «Звезда Давида», понимая, что она единственная еврейская. Рекламодатели очень спокойно относятся к высокой идее. Они предпочитают что угодно. К примеру, стопроцентный еврей Саша Зельцер долгое время был нашим консультантом и держал свою рекламу. Потом позвонил и сказал, что у него финансовые трудности, и мы давали его рекламу безо всякой оплаты в течение года. Через год, когда мы увидели его рекламу везде, включая совершенно не еврейские и даже не балтиморские издания, мы перестали. Саша в этот момент не подумал о еврейской радиопередаче, как бы не понимая, что размещая рекламу он, кроме своего бизнеса, поддерживает то или иное издание. Еврей Саша Зельцер думал только о бизнесе. Я ему от всей души желаю успехов и я с ним мило и тепло здороваюсь, но... Я нисколько не сомневаюсь, что он достаточно проеврейски настроенный человек, но бизнес! Что может быть важнее!

Если вдуматься — все мы стареем, все умираем, и в нашем распоряжении, и то не навечно, останется небольшой участок земли 2х2 метра, какой бы красивый камень потом не был поставлен. А успехи детей оказывается не полностью зависят от благосостояния родителей...

— Вам известны какие–либо особенности жизни еврейско–иммигрантской молодежи?

— Это известно многим. Несколько раз я разговаривала с одним интересным молодым человеком. Мы познакомились с ним в Канаде. С ним, его папой, мамой и сестрой. Мне понравился его русский язык. Я хотела пригласить его на радио и взять интервью от имени 16–17–летних. Несколько раз говорила с ним по телефону, потом поняла, что если я приглашу его на радио, то это будет плохо для него самого. Те кошмары, те ужасы про русскоязычную молодежь, которые он рассказывал... Называл имена девочек очень уважаемых родителей, которые в тайне от последних уже сделали по два аборта, не достигнув еще и 15 лет, и про то какие наркотики потребляют в милбрукских прачечных, и про то какие оргии устраивают. Он по моей просьбе сделал статистический опрос среди своих сверстников: «Кто из них считает родителей своими друзьями?» Результат — 1%. (Это не опечатка. Один процент.) 1% молодых людей школьного возраста считают родителей своими друзьями. 99% ответов: «С родителями как с друзьями? Я с ума сошел что ли?» Дети из материально обеспеченных семей оказываются такими неблагополучными. Мы–то знаем, как достигаются эти материальные блага. Часами не поднимая головы от компьютера, от калькулятора, от завода, от такси, не знаю еще от чего. И вот это–то благо идет во вред детям. Кроме того, что сами потеряли духовность, украли ее и у будущего поколения (Одна из жительниц Милбрука, которая сама когда–то в четыре утра бегала но окрестностям, разыскивая сына, и, обнаружив, тащила на Drug test, рассказывала, что однажды беседовала с родителями друга своего сына. Тот уже довольно сильно погрузился в наркотики. Так вот, она маме про ее сына, а та ей про особенности real estate в Америке. — Прим. ред.).

Я знаю это наверняка. У меня сердце кровью обливается. Я сама мама. Это же ужасно. Я думаю, что многие родители догадываются, но у них нет времени этим заняться. Они заняты делом, они работают, они строят счастливое будущее своим детям... (Тренер по акробатике Даниил Костовецкий рассказывал, как на его звонки по поводу участия одной девочки в соревнованиях, ее папа, слегка отведя трубку в сторону, говорил жене: «Что этот поц пристает к нам с нашей дочерью. Времени совсем нет, третий бизнес открываем, а от него не отвяжешься». — Прим. ред.)

Семейные узы рушатся. В доме должна быть домашняя жизнь, любовь, семейное общение — оно тоже уходит. Кто первый сядет к компьютеру; или ребёнок сидит у одного компьютера на одном этаже, мама что–то покупает через интернет на другом этаже, папа смотрит порнографические страницы интернета на третьем этаже. Всё, семейные узы уходят.

Есть еще один момент, который показателен, если говорить о лице Балтимора. Я обратила внимание, что самые крупные, самые благополучные бизнесы в Балтиморе приходят из других городов. Это говорит о том, что силы, по–настоящему бизнесовской силы, когда можно делать компаньенство и вложить и получить хороший результат, в русскоязычном Балтиморе нет.

Посмотрите на русские магазины. Между собой сотрудничают только Столичный и Бабушка Дели.

В Travel Agency мы друг другу делаем козни. Я, как мне кажется, воздерживаюсь, но мне делают (Несколько лет назад автор рассказывал мне о «гениальном» поведении одного из представителей балтиморского экскурсионного бизнеса. Назовем этого человека XYZ. XYZ позвонил Ане и попросил дать адрес недорогого ресторана в Нью–Йорке, чтобы там перекусить с группой экскурсантов. Получил не только адрес, но и рекомендации. И вот группа в ресторане. Сначала XYZ слегка поругался с владельцем по поводу цен и сильно сократил меню так, что обед стал стоить $6. С группы же было собрано по $10, как заметил владелец ресторана. Следующий ход — это ход виртуоза. Когда в автобусе люди стали возмущаться слабым обедом и высокой ценой, XYZ сказал: «Мне этот ресторан посоветовала Аня Топоровская. Мы больше никогда не будем пользоваться ее советами». Гениально, не правда ли? — Прим. ред.).

Но в такси народ дружный. Такси и маникюрный бизнес — это другое поколение иммиграции. Это те, которые знали, что такое община.

Была семья Чеквашвили, был Роман Чеквашвили. Пускай о нем говорят сегодня что хотят, но в те времена ему было не лень создать иммигрантский клуб, его возглавить, биться за тех, кого не выпускают из бывшего СССР.

— Что Вы можете сказать об иммиграции последних лет?

— Последняя волна наполнена духом новых русских.

Один парень только что приехал и открыл класс карате и с первого момента знает, что надо брать только кеш, что не надо ничего регистрировать... На предложение его супруге подобрать одежду: «...мы покупаем только новое...» Думаю, хороши ребята, сидят на пособии от еврейской организации, узаконить бизнес не хотят, чтобы не платить налоги... И при этом совсем не бедны. Новые русские. И многие из «новеньких» в Балтиморе с крепким Тельцом не только в руках, но и в душах.

Есть еще одна пикантная деталь. Известна ли вам такая фраза: «Мы находимся на таком материальном уровне, что будем голосовать за республиканцев...» Такая мода сейчас. Мы так хорошо стоим на ногах, что за республиканцев, потому что это партия богатых. Не думая о том, что ты, «имярек», свою маму сама не содержишь, ее содержат программы Social Security. И, несмотря на все свои материальные блага, ты хочешь schoolarship для своего ребенка, ты при необходимости вспоминаешь все возможности прикинуться бедной...

Я слышала это от любимых мною ребят: «Аня, у нас уже такой дом и у нас уже такой уровень и такие зарплаты, что мы себе не можем позволить голосовать за демократов».

Обстоятельства затягивают невероятно (Когда я работала в Баку, один из родителей моих учеников был начальником отряда, направленного на усмирение резни между азербайджанцами и армянами. Когда он приехал, то рассказывал: «...было столько трупов, столько крови, что хотелось убивать». Даже в такой ужас затягивают обстоятельства. — Прим. А.Т.), это как какое–то колдовство, теряешь самообладание, сдвигаются точки отсчета, контроль, перестаёшь думать. Бизнес важнее, бизнес важнее, бизнес важнее.....

Складывается ещё очень интересная тенденция, идёт планомерное наступление российского на еврейскую общину и это процесс профессионально направляется. Ничего удивительно. В Америке раньше никогда не было пророссийского лобби в Конгрессе. Сегодня нашёлся в Кремле умник, который понял, что надо сделать такую попытку. Очень удобной оказалась фигура господина Лозанского с действительно серьезным диссидентским прошлым. Сам–то он относительно спокойно покинул бывший СССР, а вот его супруга Татьяна не в шутку чуть не погибла во время голодовки.

И создается это лобби через пророссийски настроенных евреев, а таковых море, потому что рабство лечится только могилой (Однажды мы сидели в компании, и еврей из Баку говорил, что во время Олимпиады болел за Россию. Почему? Вы же всю жизнь прожили в Азербайджане, а сейчас живете в Америке. «Ну... по ностальгии какой–то», — отвечает. — Прим. А.Т.).

Мы в пустыне без Моисея, но с Золотым Тельцом — это лозунг нашей общины.

Идейность — ноль, идеология — ноль, национальное самосознание — ноль. На все это нет времени. Надо делать деньги.

...Мы с Аликом нередко задумываемся о «Звезде Давида», кому нужна эта передача? Иногда мне кажется, что мы одни в эфире...