Большая политика и город на четыре семьи (интервью)

Жительница Рехелим, для защиты которой правительство Израиля выделило пять автоматов.

Рахель и Авраам Занген приехали в Балтимор с детьми на один год, для того, чтобы Авраам сделал постдокторат в John Hopkin’s University, область исследований — работа головного мозга.

Заинтересовали нас эти люди, однако, своими политическими воззрениями и рассказами о трёх годах жизни на поселении в Шомроне (Самария).

— Посёлок Рехелим находиться в самой середине Шомрона, одной из областей, которые по–русски называют «территориями», а на иврите Еша, аббревиатура: Иегуда, Шомрон и Аза. Если из Рехелим ехать на юг, проезжаешь — Шило, Бейт Эль, Иерусалим, Бейт Лехем, Хеврон, на юго-восток — Йерихо, на юго-запад — Бейт Шемеш, на север — Шхем. Области эти являются центром, сердцевиной Израиля, не только с точки зрения географии (без них Израилю остаётся узкая полоска земли у Средиземного моря на западе, и другая узкая полоска у реки Иордан на востоке), но и с точки зрения духовной истории народа Израиля. Здесь жили евреи более четырёх тысяч лет назад. В эту землю когда–то пришёл Авраам, сюда же вернулись его потомки из египетского рабства. Здесь развивались могучие царства Давида и Соломона, ходили из города в город великие еврейские пророки. В Шило до сих пор есть сооружение, где стояла скиния завета еще дп того, как Соломон построил Первый храм...

Впервые мы приехали в Рехелим летом, около семи лет назад. Там практически ничего не было, несколько армейских палаток и контрольный пункт — всё окружено забором. Жили всего три семьи, несколько незамужних девушек–студенток да солдаты, которые менялись на контрольном пункте каждые две недели. Не хватало мужчин для миньяна, поэтому на субботу всегда приезжали какие–то семьи. Так приехала в то лето и я с мамой, мужем и его сестрой в Рехелим.

— Это случилось в 1991 году, когда Шамир был главой правительства Израиля. В Тель–Авиве готовилась большая демонстрация, и автобус собирал людей с поселений. Дорога петляла между гор, и возле одной арабской деревни автобус был обстрелян. Водитель автобуса Ицхак Рофэ и женщина по имени Рехела Друк были убиты, двенадцатилетний мальчик Арэль Бин-Нун был тяжело ранен, и прямо там, в поле без всякой анестезии и антисептиков пришлось делать операцию — вынимать пули из его лёгких.

— Он выжил тогда — как–то показывал моему мужу огромные шрамы через всю грудь, — работал строителем. Полтора года назад он нелегально строил дом в Рахелим и был убит возле посёлка Ицхар, в возрасте девятнадцати лет… В честь него мы назвали нашего младшего сына.

Так вот, после нападения на автобус, подруги убитой Рехелы Друк, оставили свои дома в Шило и ночью, в дождь, приехали с палатками на это место. Потом перевезли туда своё имущество. Чем ещё они могли ответить на убийство? Прежде всего восстановлением жизни именно на том участке земли, где всё это произошло. Правительство слишком легко прощает кровь еврейских жертв.

— Нет, объявили комендантский час на несколько дней, взвод солдат прошёл по арабским деревням — и это всё. Таковы реалии нашей жизни на поселениях. Даже сейчас, когда страна находится в состоянии войны, правительство Барака то пришлёт войска для нашей охраны, то заберёт войска. Как–будто надеется, что мы испугаемся, и удерём в Тель–Авив, естественно не получив никакой компенсации за оставленные дома.

— Во многом это определялось давлением на Израиль со стороны ООН и Америки. Во время создания поселения Рехелим, президентом Америки был Буш и госсекретарем — Беккер, которые, видимо, считали Израиль одним из своих штатов. Они в то время давали Израилю деньги на алию, но в то же время под их давлением было запрещено развитие новых поселений, особенно на территориях. Одной рукой помогали, а другой затягивали петлю на шее.

— Я сомневаюсь в этом. В отношении Германии, Англии, арабских стран, мы по крайней мере знаем, что они не друзья и нечего от них не ожидаем. Но Америку мы считаем своим другом, мы открываемся навстречу Америке, но из этого никогда ничего хорошего не получалось. Во время войны Судного дня доставка обещанного оружия была задержана. Как заявил потом Киссинджер, этот гордый еврей, сделано это было для того, что бы Израиль стал более уступчивым во время переговоров. То–есть, что бы было убито больше евреев, и мы бы меньше сопротивлялись передаче земель арабам ради заключения с ними договора о мире. Это только один из примеров. А посмотрите, что Америка делает сейчас — заставляет Израиль садиться за стол переговоров. С кем?! — с убийцами и террористами. Чем отличается Арафат со своими головорезами от Хамса? Ничем. Одни просто убийцы, а другой ещё и хитрый, лживый политик. Там обманет, тут поплачется, там подтасует карты — точно, как на арабском базаре. Не понятно только, как мировая общественность может воспринимать этот маразм за чистую монету.

Америка всегда заботится только о своих интересах, она использует Израиль в своих нуждах, в мирное время получает от Израиля всю информацию обо всём Ближнем Востоке, в том числе и разведывательную. Огромное число израильских учёных, специалистов высокого класса во всех областях работают для Америки. Но нефть, нефть–то вся у арабов, с ними тоже не хочется порывать отношения. Поэтому во времена Клинтона для Америки Израиль — это разменная монета.

Но вернемся к нашей теме. Где вы жили в то время, когда посетили Рахелим впервые?

— Мы жили в Беэр Шеве, где я училась в медицинском институте. Мы всегда знали, что будем жить на поселениях, ездили, искали подходящее место. Сначала думали, что будем жить в Гуш Катиф, потом в Нецарим, но оказалось, что это невозможно. После того, как Перец и Рабин отдали Газу, поселения оказались практически за границей, въехать или выехать оттуда можно было только в сопровождении солдат. В Нецарим живут сейчас около пятидесяти еврейских семей. Остановился наш выбор на поселении Долев, возле Гуш Модиин, это между Иерусалимом и Тель–Авивом. Это очень красивое место, мы решили, что будем жить там и начали строить дом.

Однажды нам рассказали о Рехелим, в частности о том, что туда переехала жить дочь убитого на этом месте год назад водителя автобуса Ицхака Рофэ. Мы поехали туда, чтобы познакомиться с ней и провести вместе субботу. В то время в Рехелим жили три семьи. Селились они в армейских палатках, отделывали деревом стены и потолок, однажды ветер сорвал брезент, и деревянные домики оставались стоять без покрытия. Пола фактически не было, были бетонные плиты, стоять в полный рост можно было только в середине домика. Нужно было быть сумасшедшим, чтобы жить в этом месте — на голой горе, в стороне от асфальтовой дороги, в десяти минутах от маленькой армейской базы, где находилось человек двадцать солдат. По идее солдаты были здесь для обеспечения безопасности, для проверки арабских машин на дороге. Но на самом деле перед ними была поставлена задача не допустить развития нового поселения Рехелим. Поэтому проверяли и еврейские машины, смотрели удостоверения личности, хотя видели, что едут евреи, спрашивали куда едут. В данном случае искали не оружие и не бомбы, а строительные материалы, которые ввозить в Рехелим запрещалось. Всё это было очень унизительно.

— По–разному. Боялись неприятностей, заселение данного места израильские власти определили как незаконное, кроме того и сами солдаты в своем большинстве были лево настроенные.

Подруги убитой Рехелы Друк первоначально пытались получить официальное разрешение на то, чтобы основать новое поселение, но администрация Шамира им отказала. Разрешили только содержать вахту памяти, что–то вроде Мидраши — места для учёбы, и поставили солдат на дорогу. Поэтому кроме нескольких палаток поставить ничего было нельзя, люди не могли просто приехать и поселиться здесь, приезжали на субботу для того, чтобы хоть как–то поддержать существование этого места. Один из высоких армейских офицеров обратился в правительство с просьбой, разрешить кому–то жить в этом месте, иначе армейскую базу пришлось бы закрыть. Так на этом месте появилась первая семья. Кутиэль и Цуфия полгода жили там одни (!), не нашлось больше ни одной семьи, которая захотела бы жить в таких условиях. Во второй палатке жили три незамужние девушки–студентки, которые добирались до места учёбы на попутных машинах. Воду привозили, днём она нагревалась на солнце, как кипяток, и пить её было невозможно. Электричество — от генератора, который часто ломался, и мы сидели ночами в темноте. Телефона не было. Через полгода, когда Кутиэль и Цуфия, отчаявшись, пришли сообщить, что собираются покинуть это место, стало известно, что семья с ребёнком из Цфата переезжает жить в Рехелим. Позже приехала третья семья — та, к которой мы и поехали познакомиться. Суббота прошел очень интересно. Нати, глава поселения, оказался весёлым человеком, пел песни Карлебаха, после окончания субботы играл на гитаре. Была такая пасторальная обстановка. Вокруг — горы, ты оторван от всего этого мира с его балаганом, от этого сумасшедшего мира.

Узнав что я скоро заканчиваю учиться и мы едем на поселение, Нати сказал: «Зачем вам Долев? Приезжайте сюда». Мы тогда не восприняли это серьёзно, обоим нужно было ездить в Иерусалим почти ежедневно, у меня начиналась стажировка, дежурства, автобусы в Рехелим не ходили, машина у нас была одна. О том, чтобы возвращаться домой ночью после дежурства по этим дорогам было страшно подумать. Тем более, у нас уже был ребёнок. Мы сказали в шутку, ну хорошо, если ты для нас построишь дом — мы приедем. Мы уехали, и через некоторое время он звонит — мы строим для вас дом. Строительство велось нелегально. По ночам делали бетонный пол, собранные стены хранились в мастерской, в деревне Тапуах. План был такой — за одну ночь привезти стены, собрать дом и поселиться в нем. Армия - наши защитники - уже ничего не сможет сделать.

Mы не были ещё готовы и сказали, что подумаем. Но через несколько недель, осматривая участок Рехелим, солдаты заметили фундамент, прикрытый брезентом. Фундамент разрушили и на грузовике увёзли остатки фундамента. У нас сохранились очень грустные фотографии этого события.

Заготовленные стены дома уехали в Итамар для строительства другого дома.

Тогда возник другой план. На Суккот жители Рехелим вместо обычной сукки установили металлический каркас и не стали его разбирать после окончания праздника. Когда все привыкли к виду этого сооружения, профессионал–строитель со своими помощниками за несколько ночей сделали пол и потолок, потом домик разделили на две половины, сделали комнаты, туалеты. Одна половина предназначалась для только что поженившейся пары, а другая для нас. Когда солдаты обнаружили во что превратилась сукка, было уже поздно, все работы были закончены, и, несмотря на большой скандал, домик не тронули.

Размер всего дома был 40 кв. метров, 20 кв. метров на нашу семью и 20 на другую. Но это было уже нормальное помещение, где можно было везде стоять в полный рост. Был салон, спальня, туалет. В салоне стояли стол и диван. Салон был такой маленький, что если стол был раздвинут, то обходить его можно было только по дивану.

— Кто–то должен был туда ехать. Сначала мы решили, что не едем туда жить, едем только на полгода, до начала моей стажировки. Мы чувствовали, что можем что–то сделать, чем–то помочь.

— Да, и мы ещё не знали, сколько перед нами возникнет проблем. Солдатам приходилось говорить что мы приехали в гости, навестить друзей. Когда я сказала солдату, что мы ожидаем грузовик, который должен был привезти вещи для одной из живущих в Рехелим семьи, он ответил, что у них есть приказ не пропускать грузовики в Рехелим. Наши защитники уже чувствовали, что происходит что–то неладное. Все вещи пришлось оставить в соседнем посёлке у друзей. На своих машинах они по одной вещичке перевозили наше барахло, ведь их машины тоже проверялись. Всё это было очень смешно, но к концу дня, когда операция против израильской армии была успешно завершена, мы ужасно устали, не было сил руку поднять, оказалось, что «боевые действия» забирают массу энергии. В следующем «бою» в течение одного дня мы купили машину, телефон, диван, и перевезли большую часть вещей в Рехелим. Проблема была с холодильником. Для наших солдат–охранников холодильник превращал перевозившую его машину во вражеский броневик. Операцию с холодильником удалось провести только к Песаху. Его привезли, конечно же нелегально, на грузовике электрика, который приехал ремонтировать наш генератор.

Так мы вселились в Рехелим, первые несколько дней почти не выходили из дома, чтобы не попадаться на глаза солдатам. Потом мы говорили: «Как откуда мы взялись?! Мы здесь уже полгода живём. Не знаю, почему вы нас не видели». Благо, что солдаты менялись каждые две недели и действительно не очень хорошо нас всех знали.

Вообще с армией у нас отношения складывалось по–разному. Иногда обстановка была хорошая, но иногда появлялись офицеры — левые из левых, очень жестокие, которые ненавидели это место. Обстановка тогда накалялась. В то время, однако, когда мы переселялись и знакомились с солдатами, изменился офицерский состав — приехали нормальные ребята. Один из них, неженатый, недавно совершил Тшуву и, закончив службу в армии, приехал жить в Рахелим. Один из солдат тоже совершил Тшуву, женился и приехал жить в Рехелим уже с молодой женой. Другой солдат поселился у нас неженатым, и вот прямо сейчас, в эти дни, устраивает свою свадьбу прямо там. Вот такие там происходят изменения пока мы здесь.

— Продукты покупали, как правило, в соседней деревне Тапуах в десяти минутах езды от нас, только хранить их было негде. В ту же деревню возили детей в детский сад и забирали их по дороге с работы. Когда мы приехали в Рехелим, там уже было четверо детей.

— Нет, в любой день могли появиться солдаты с тракторами и разрушить наш дом. Недалеко от нас есть посёлок Ицхар с официальным разрешением на строительство жилья. Они пытались охватить большую территорию, строили дома вдали друг от друга, на холмах и объявляли, что вся эта территория принадлежит поселению. Однажды появились солдаты с тракторами, бульдозерами и снесли всё в один день, рушили дома прямо на людей, кому–то удалось сфотографировать, как это происходило, как солдаты били людей…

— Огласка привела к большому скандалу, и правительство, видимо, побоялось повторить то же самое в Раехелим, но мы–то не знали об этом и ждали, что будем следующими. Вся наша территория регулярно контролировалась и фотографировалась с вертолётов. Любые изменения, любые дополнительные пристройки, сооружения могли вызвать какие–то акции против нас, могли приехать солдатики, вооруженные бульдозерами, и всё снести. Ведь мы нелегально осваиваем еврейскую землю.

— Через три месяца после переезда в Рехелим мы решили сделать пристройку, так как мне совсем негде было заниматься. В это время поменялся офицер, командующий солдатами на базе. Приехал человек из иешивы Эсдер, религиозный правый парень, явно сочувствующий нам. Но с другой стороны, если во время его службы что–то будет построено, у него будут большие неприятности. В это время у нас в Рехелим была свадьба. Во время семи благословений все сидели прямо возле нашего дома, пели, играли на гитаре, было очень весело. Там же сидел и этот парень–командир, который был другом жениха. В эту ночь мы как раз запланировали сделать пол для нашей пристройки, используя ручную бетономешалку. Присутствие офицера в наши планы совсем не входило. Что было делать? Мы посадили этого парня спиной к работающим, попросили музыкантов играть погромче и сделали все работы буквально за его спиной. Сделали пол, потом стены и потолок. Один из наших друзей, который снимал свадьбу на видео, заснял и эпизод с нашим строительством.

— Да, хотя места у нас совсем не было. Если кто–то приезжал на субботу, то буквально негде было этих людей разместить.

Примерно через год после нашего переезда мы поставили ещё две армейские палатки, в основном для приёма гостей, но это почему–то вызвало большой скандал. С нами ругались, ставили ультиматум, грозились разрушить то, что было построено раньше. Пришлось пойти на уступки — мы пообещали не превращать очередную сукку в новый домик (она снова была установлена на металлическом каркасе), и разобрать ее после окончания праздника, за это нам разрешили оставить две палатки для приёма гостей. После того, как разрушили дома в соседнем Ицхаре, мы поняли, что не можем просто сидеть и ждать, когда они придут к нам. Мы должны лоббировать в правительстве свои интересы, иметь связь с людьми, которые имеют какое–то влияние на правительство. Мой муж попытался связаться со всеми правыми членами Кнессета. Некоторые депутаты Кнессета из партии Моледет и ШАС стали давить на Нетаниагу и Министра обороны, чтобы нам дали официальный статус. Кое–кто из депутатов приехал посмотреть на Рехелим. Ицхак Мордехай, тогдашний министр безопасности, обещал помочь, однако не решился даже появиться на «нелегальной территории»

— Нет, об этом мы даже не мечтаем, хотя бы официального статуса Мидраши — места для учёбы, до сих пор мы только Вахта Памяти.

— В поселении типа Мидраши уже разрешено некоторое строительство. Несколько киббуцев и поселков уже возникло таким образом. В частности, Ар Гило возникло как Мидраша.

— Люди из окрестных деревень. Мы ведь находимся недалеко от Шхема. Влияние Шхема, Гробницы Йосэфа заметно и у нас, и в других еврейских поселениях Итамар, Тапуах…, куда всегда приезжали жить какие–то особенные ребята, чем–то очень похожие друг на друга, воспитанные в похожих семьях, очень идеалистичные. Они в большинстве своём принадлежали к течению Рава Кука. Можно приехать в такой посёлок и узнать этих людей буквально по стилю одежды, манере разговора. Рехелим же, как и некоторые другие поселения, объединил людей достаточно разных и по профессиям, и по убеждениям.

— Я доктор, мой муж занимается исследованиями работы мозга, есть среди нас в Рехелим журналист, специалист по земледелию, учителя. Каждая семья особенная, со своим опытом, своими взглядами. Есть хабадники, есть светские, одеваются все по–разному как кто считает нужным. Интересно, что мы все находим общий язык, каждый может что–то дать обществу что–то своё, неповторимое…

— Да, давление на министра связи и путей сообщения привело к тому, что нам провели телефоны, стали асфальтировать дорогу, но, дойдя до середины пути, остановились — кто–то решил, что это «нелегально». Но и то хорошо, раньше дорога была очень плохая, чуть ли не каждые две недели приходилось менять проколотые шины. Потом протянули и электричество. Я уже говорила, что генератор часто ломался... только звёзды на небе, да вокруг, на холмах, свет арабских деревень. Есть организация, которая занимается финансированием, развитием жилых районов, но, так как мы нелегальны, то нам никто не помогает. А ведь нужны деньги на всё, даже чтобы посадить цветок. Мы же всё должны были делать сами, или руками наших дедушек и бабушек. Только после двух лет нашего пребывания в Рехелим, был получен официальный документ, делающий существование Рехелим легальным.

— Пятнадцать семей живут сейчас в Рахелим. Четырнадцать домов, но уже настоящих домов. Нас даже нанесли на карту. Через наш посёлок проводят асфальтовую дорогу из города Ариэль! Теперь не нужно крутиться возле арабских деревень, где когда–то были убиты Рахела Друк и Ицхак Рофэ. Главное же то, что теперь это земля, которая принадлежит государству Израиль. Раньше она была фактически ничья. Арабы могли в любой момент придти и заявить свои права на неё.

— Есть частная собственность, какие–то земли принадлежат арабским семьям, и эти права почитаются властями Израиля. Есть земли на которые никто на заявил права собственности. Кто поселится — того и земля.

— Можно, и сейчас даже если коекто из арабов и хотел бы продать землю, то он боится — свои же соплеменники убьют и всю семью вырежут. Даже если убежать в Америку, могут найти. Поэтому, когда хотят купить землю у арабов, то сразу предлагают деньги вместе с билетом в любой конец земли. Кто–то назвал этот билет «билетом на небо».

— Был момент, когда арабы продавали свои земли в Иерусалиме за очень большие деньги. Теперь эти земли по закону принадлежат государству.

— В Израиле растёт поколение людей, которые не хотят иметь ничего общего с еврейством, хотят быть не евреями, а израильтянами, новым народом без еврейского прошлого. Хотят быть такими же прагматичными материалистами как народы Запада, в частности Америки. Зачем им Храмовая Гора, могилы праотцов в Хевроне?!

Стоит ли ради этих участков земли с кем–то воевать! Пусть арабы делают там всё, что они хотят, а мы отсидимся в Тель–Авиве или в других современных городах, которые не будут нам постоянно напоминать о нашем прошлом, о нашей вере. Они хотят в удостоверениях личности заменить слово еврей на слово израильтянин. Все тогда становятся израильтянами, и еврей и араб. Эти люди, которые и сейчас правят страной не понимают по своей слепоте, что Арафат доберётся и до них.

На картах в учебниках арабских школ нарисовано «государство» Фалыстын на месте всей территории современного Израиля, не исключая Тель–Авива.

— Есть ещё другая причина — огромное количество различных партий и группировок, постоянная борьба между ними за власть, за голоса избирателей.

— Они не хотят смотреть правде в глаза. Когда в конце прошлого века евреи стали возвращаться на землю Израиля, стали сюда приезжать и арабы из различных арабских стран. Они привезли с собой эту ненависть, эту жестокость и бесчеловечность. До образования государства Израиль они постоянно воевали друг с другом, теперь их всех объединила ненависть к евреям. Арабы никогда (!) не отказывались от идеи уничтожить Израиль. Просто, когда увидели, что силой это не получается, поменяли тактику — решили уничтожить нас хитростью, по частям, в процессе «мирных переговоров». При этом они так обманывают мировую общественность, что трудно поверить: лауреат Нобелевской премии Мира (!) Ясер Арафат убивает евреев и садится за стол «мирных» переговоров с евреями!

— Здесь что–то не в порядке с религией. Один из пяти основных принципов мусульманства — Джихад — священная война, убийство. Посмотрите, в любой точке земли, где есть мусульмане — Индия, Афганистан, Чечня, Югославия, Израиль — везде одно и то же. Эти люди ни с кем не могут жить в мире. Здесь, в Израиле все наши стремления к миру с арабами всегда были односторонними. Дело не только в том, что Арафат воспитал молодёжь в духе ненависти к евреям. Сегодня вскрылось то, что было всегда, только правительство Израиля не желало этого знать, закрывало глаза. По дороге домой я проезжаю мимо арабских ресторанов, кафе, и часто думаю: почему я не могу зайти сюда, выпить чашку кофе? Может ведь араб войти в любой еврейский ресторан или кафе. Однако знаю, что не могу. На автобусных остановках на поселениях евреи вынуждены стоять за бетонными стенами, потому что бывали случаи когда араб, проезжая на машине специально сбивал еврея и уносился дальше. Арабы же могут стоять спокойно вдоль дороги.

— Я думаю, что в израильском обществе около 10% крайне левых и примерно столько же крайне правых. Около 80% где–то в середине, пассивно склоняясь больше то в одну, то в другую сторону, они легко становятся добычей пропаганды, особенно левой, которая и культивирует подобную пассивность. Мне кажется, что очень глупо ожидать, что придёт какая–то партия и всё за нас сделает. Будущее можно сделать только своими руками. Рехелим — это очень характерный пример того, как 180 тысяч евреев, живущих на территориях Еша, окружённые смертельными врагами, преданные собственным правительством, создают будущее Израиля. Фронтовые линии всех войн проходят через поселения, все ключевые события происходят на поселениях, здесь решается судьба Израиля. Не случайно слово «Еша» означает на иврите также «спасение», «избавление». Я надеюсь, что мы воспитаем поколение гордых евреев, которые продолжат освоение земли Израиля, что бы ни думали по этому поводу правительства арабских стран, Америки, или даже правительство самого Израиля.

— С разрешения командования, армия выдала нам пять автоматов для самообороны. 

 Версия для печати