No. 3 (033)

March, 2001

Текущий номер Архив журнала О журнале ПодпискаПишите нам

В НОМЕРЕ:
А.Ривкина
Большой секрет для маленькой компании
А.Лихтикман
Ложка дёгтя
А.Лихтикман
Поздравляю вас, гражданин соврамши
Письмо Любавического Ребе Ариэлю Шарону
Рав И.Зильбер
Пурим 1953
Е.Гитис
К 110-ой годовщине со дня рождения Михоэлса
М.Кантор
Стихи
А.Межутин
ЦРУ против Израиля
К.Капитонов
Под зелёным знаменем ислама
Письма в редакцию
И.Аролович
Новый иммиграционный закон об объединении семьи
Ф.Благодарова
«...Ни эллина, ни иудея...»

СТОИТ ПРОЧИТАТЬ:
А.Левин, И.Молко
Большая политика и город на четыре семьи (интервью с Р.Занген)
А.Левин
Реб Шломэле
...И хочу ото всего этого отвязаться...
Б.Калюжный
Тайна зарождения жизни на Земле (№№ 16, 17, 18)
И.Молко
Свечи во тьме (№16)
Й.Новосельский
Души рассказывают (№№ 11, 12, 13, 14, 15)
ИЗРАИЛЬ

Александр ЛИХТИКМАН 

Ложка дёгтя

После победы Нетаниягу в 1996–м году в Израиле нашлись определенные силы, которые успешно заблокировали все назначения, которые собирался сделать Нетаниягу в судебно–полицейской системе. Якова Неемана сняли с поста министра Юстиции, Рафаэль Эйтан не стал министром внутренней безопасности, а Рони Бар — юридическим советником правительства.

Сейчас история повторяется.

Подготовку к победе Ариэля Шарона левые начали загодя. Еще за две недели до выборов стало известно, что предпринимаются попытки заблокировать до начала коалиционных переговоров ряд персональных назначений в будущем правом правительстве. В списке политиков, негодных, по мнению Йоси Бейлина, занимать министерские посты, фигурируют имена Лимор Ливнат, Дани Наве, Цахи Ханегби, Авигдора Либермана. Выдвигались даже юридические обоснования — судебные «хвосты», тянущиеся за всеми четырьмя. Речь, разумеется, не идет об уголовщине в распространенном смысле этого слова: грабеже, убийствах, сексуальных домогательствах. «Криминальное прошлое» Ливнат и Наве каким–то образом пересекается с популярной, но официально непризнанной радиостанцией «Седьмой канал». Говорят, что Ливнат предупредила редакцию о готовящейся полицейской облаве. У Цахи Ханегби все еще не закончилось давнее разбирательство по поводу товарищества «Дерех цлаха». (Тем не менее, он был министром в правительстве Нетаниягу). Но самым интересным мне видится случай Либермана. Осмелюсь предположить, что в списке оказались трое мирных ликудников только для того, чтобы не создалось впечатление гонений лично на председателя НДИ. Например, Михаэль Эйтан, комментируя по радио политико–юридическую интригу, был искренне удивлен, узнав, что Ливнат и Наве, то ли подозреваемые, то ли подсудимые. Возможно, они и сами об этом впервые узнали из средств массовой информации. Но о Либермане не сказал ни слова.

Дело об оскорблении должностного лица — полицейского начальника Моше Мизрахи (Либерман назвал его антисемитом) было в спешном порядке заведено накануне выборов 1999–го года. Высказывание это было сделано в узком кругу и не предназначалось для публикации. Если судить за «некорректные» высказывания, в адрес правоохранительных органов, можно отдавать под суд каждого второго, и редакции русскоязычных газет в полном составе. Например, моя коллега, выступавшая в те времена в «Журналистском парламенте» на радио РЭКА, сравнила всю израильскую полицию с гестапо, и это заявление не помешало ей стать впоследствии советником Барака по связям с русскоязычной прессой. Разница лишь в том, что, по мнению многих, Либерман собирался не только говорить, но предпринял бы конкретные шаги для прекращения полицейского произвола. А, может быть, замахнулся бы еще дальше. Поэтому выдвинутое против него абсурдное обвинительное заключение воспринималось многими, как прекрасный повод для продолжения борьбы уже в качестве депутата Кнессета. Собственно, для этого его и выбирали в высший законодательный орган. Либерману отнюдь не грозило суровое наказание. Зато, суд, если бы он состоялся, мог бы стать трибуной, в первую очередь, для самого обвиняемого. С газетными заголовками, обсуждениями и пр. Тем более странно, что Либерман сделал все, от него зависящее, чтобы сохранить, едва приобретенный парламентский иммунитет.

Через несколько часов, после того, как комиссия Кнессета по процедурным вопросам большинством голосов проголосовала за сохранение парламентской неприкосновенности, я делал интервью с Либерманом для газеты «Время». Либерман повторял, что поступил правильно, что ему мешают работать, что в демократическом государстве высказывания не могут стать поводом для полицейского расследования и, уйдя от суда, он сделает много полезного. Нужно было доказать, что полиция не всесильна. Я, в свою очередь, повторял, что прятаться за депутатским мандатом — не лучший способ борьбы с полицией. У рядовых граждан такой возможности нет. К тому же, политические последствия этого поступка могут оказаться непредсказуемыми для самого Либермана. Дело ведь не закрывается, а, всего лишь, откладывается на неопределенный срок. На следующее утро, когда интервью с соответствующим комментарием уже было отослано в редакцию (см. «Время» от 6 апреля 2000 года), Либерман неожиданно для всех объявил в СМИ о добровольном отказе от парламентского иммунитета. Мотивируя это тем, что «ради правды нужно идти до конца». Однако слова остались словами. Для того чтобы обвинительному заключению был дан ход, понадобилось бы повторное голосование. Но члены комиссии Кнессета не меняют свое мнение с такой легкостью. Еще вчера Либерман лично убеждал каждого из них, что ему позарез необходима парламентская неприкосновенность, с трудом добился перевеса в один голос, а сегодня он уже просит об обратном! Такая вещь, как неподсудность на дороге не валяется.

Теперь Либерман пожинает плоды своей ошибки. Так как полицейское следствие не прекратилось, но было лишь «заморожено», человек, обвиненный в оскорблении должностного лица, возможно, не имеет права занимать министерский пост. А конкретно — пост министра внутренней безопасности, на который не без оснований претендует НДИ. Аналогичный случай уже имел место в недавнем прошлом. Рафаэль Пинхаси из партии ШАС, находившийся в точно такой ситуации (правда, обвиняли его в мошенничестве и финансовых махинациях), не смог стать министром в правительстве Рабина. Попытки ввести Либермана в создаваемое правительство будут сопровождаться бесконечными апелляциями, придется идти на поклон в БАГАЦ, что–то доказывать, неизвестно еще, чем все закончится. Тем временем министерский портфель наверняка достанется кому–то другому.

После победы Нетаниягу в 1996–м году определенными силами были успешно заблокированы все назначения, касающиеся судебно–полицейской системы. Яакова Неемана сняли с поста министра юстиции, Рафаэль Эйтан не стал министром внутренней безопасности, а Рони Бар–Он — юридическим советником правительства. Сейчас история повторяется. Но Либерман гораздо «опаснее». Чего же конкретно опасаются те, кто видит в партии НДИ угрозу своему политическому существованию?

Борясь с, так называемыми, элитами, Либерман, в известном смысле, подрывает основы государства. Без армейской, полицейской, судебной, университетской элит не было бы соответственно армии, полиции, судов и университетов. Элита — неотъемлемая часть системы, и не каждая система враждебна по определению. Современное государство зиждется на бюрократии. Но не прогнили ли основы нашего государства еще раньше? Не пришла ли пора их заменить? Всякая революция, и бескровная тоже, чревата непредсказуемыми последствиями. Поэтому, вопрос должен задаваться иначе — оправдан ли риск? Действительно ли все так плохо, что другого выхода, кроме израильского варианта перестройки нет?

Борьба с полицейским произволом была главной темой предвыборной пропаганды НДИ перед прошлыми парламентскими выборами. Именно это, а не присутствие на четвертом месте в списке ивритоязычного Элиэзера Коэна превращает партию из чисто «олимовской» в общеизраильскую. Обещание провести конституцию, добиться принятия ряда полезных социальных законов, улучшить положение новых репатриантов, противодействие процессу Осло — все это в достатке имеется в программах других партий.

Но, если борьба с произволом полиции выльется в требование тотальных реформ, и эти реформы начнут осуществляться, они, безусловно, распространятся и на другие области.

Обвиняя полицию в политической ангажированности, в чрезмерном использовании силы, Либерман, прежде всего, имеет в виду вопиющий непрофессионализм правоохранительных органов. Полицейские, хорошо знающие свое дело, не станут устраивать погром в квартире законопослушных граждан, добывать показания пытками, арестовывать ни в чем не повинных людей. И, тем более, возбуждать следствие, руководствуясь политической конъюнктурой. Главная проблема израильских государственных структур — тотальная политизация. Не в узком смысле этого слова — открытие уголовных дел против правых политиков с последующим оправданием, о чем говорят многие, в частности тот же Михаэль Эйтан, а в самом широком. Политизация, подменяющая собой профессионализм. В этом кроется причина нынешнего плачевного положения нашего государства.

Бюрократический аппарат во всех странах мира, говоря образным языком, хоть и паразитирует на здоровых структурах, но одновременно поддерживают их, уберегая от самораспада. Обеспечивает стабильность и порядок, сдерживает инициативу, но и смягчают удар. Как могло случиться, что государство Израиль, с его знаменитой на весь мир непобедимой бюрократией, тормозящей любое новое начинание, так быстро, в какие–то семь–восемь лет оказалось на грани полного уничтожения? Правильнее было бы сказать — самораспада, ведь не палестинская же полиция отвоевала 40 процентов Иудеи, Самарии и Газы, а израильские правительства впустили врага на нашу территорию. Столицу обстреливают, поселенцев отстреливают, уже и в окрестностях Бер–Шевы дороги небезопасны, в любой момент может начаться новое организованное выступление «пятой колонны» — арабских граждан. Как это происходит, мы уже знаем из недавнего опыта. Накануне дня выборов всерьез обсуждалась возможность срыва процедуры голосования на севере и на юге, а также на востоке. (Волнения на западе — в, не к добру, штормящем Средиземное море, тоже наводят на определенные мысли).

Истории известны случаи, когда бюрократические государства пали в результате войны или революции. Но для того чтобы закостеневшая бюрократическая структура развалилась сама, нужно много времени. А посторонним факторам добиться этого еще труднее. Даже приватизация государственных монополий — Безека и Электрической компании рассчитана на долгие годы. Процесс увольнения лишних работников растягиваются на 10–15 лет, профсоюзы заботятся о том, чтобы никто не пострадал, требуют и добиваются пенсий, миллионных компенсаций и т.д. Но само государство, как видим, оказалось бесхозным, заступиться за него некому.

Есть несколько способов вывести Израиль на верный путь. Можно повышать сознательность граждан, подпитывать патриотизм рассказами о славном сионистском прошлом, добавить часы для преподавания истории и ТАНАХа в школах, печатать в прессе воспоминания Голды Меир или Бен–Гуриона и т.д. Но есть противоположный и, кстати, более надежный способ — привести в силовые структуры профессионалов, людей не просто аполитичных, но аполитичных до крайности. Знающих только свою специальность и больше ничего. Такие, например, телохранители важных государственных особ. Им все равно, кого охранять — правых или левых, лишь бы деньги платили. Но малейшая ошибка стоит карьеры.

В генеральном штабе ЦАХАЛа десятки генералов, к мнению которых прислушиваются. И ни один из них не выступил против Ословских договоренностей с чисто профессиональных позиций. Даже обиженный Эфи Файн. Каждый этап передислокации сопровождался заверениями военных в том, что они в любом случае смогут обеспечить безопасность израильтян. Начальники генерального штаба и командующие округами уверяли, что вывод войск из арабских городов и вооружение палестинской полиции автоматическим оружием никак не отразятся на уровне террора. Отправляясь подписывать очередной договор, Рабин брал с собой лучших стратегов ЦАХАЛа, и те послушно поддакивали. Карты передислокаций составляли не политики, а опять–таки военные специалисты. Если бы хотя бы один видный генштабист выступил против, или подал в знак протеста в отставку, кто знает, может быть, процесс удалось бы остановить в самом начале. Теперь–то все видят, что генералы, мягко говоря, ошибались в своих прогнозах. Существование зоны А делает практически невозможной эффективную борьбу с террором, а арафатовские боевики, как выяснилось, серьезный противник, усмирить которого не так уж просто. В армии не оказалось бюрократов в хорошем смысле этого слова, не разбирающихся в политике, но твердо помнящих азы военного дела. Что, впрочем, не удивительно, в академиях они не обучались.

Управление водными ресурсами спокойно восприняло подписание мирного договора с Иорданией, согласно которому ежегодно Израиль уступает Хашимитскому королевству миллиарды кубометров воды из Кинерета. Не хотели портить народу праздник, или, что еще хуже, не понимали пагубных последствий «водяного компромисса».

Передача Арафату газовых месторождений, оцениваемых в 9 миллиардов долларов, не встретила должного противодействия не только в деловых кругах, но и, что самое удивительное, в государственных организациях, ведающих полезными ископаемыми. Как будто их это вовсе не касается. Специалисты в министерстве экологии не брали в расчет, что бесконтрольное загрязнение окружающей среды в палестинской автономии, рано или поздно, почувствуют жители прибрежной полосы. Возмущались политики, но не профессионалы. Разумеется, народ склонен верить последним. Их протест имел бы, куда больший общественный резонанс, нежели десятки вотумов недоверия или массовых демонстраций.

Даже гражданская полиция могла бы сыграть положительную роль. Нужно было просто, не мудрствуя лукаво, следовать букве закона. Глядя сквозь пальцы на несанкционированное строительство в арабском секторе, полиция не только поощряет арабскую экспансию внутри страны, но и разжигает аппетиты палестинцев, убеждая их, что Израиль уже «не тот, что прежде». Достаточно всего одного твердолобого полицейского в Лоде, который уперся бы, но не позволил строить без разрешения на вверенной ему улице. Нельзя, значит, никому нельзя. Такой полицейский нашелся слишком поздно, его имя — Алик Рон. Думаю, Рону было абсолютно все равно, арабы перекрывали дороги, или евреи. На его предыдущей должности — окружного начальника полиции в Иудее и Самарии — Алик Рон настроил против себя еврейских жителей Хеврона, демонстрантов «Зо арцейну», поселенцев, захватывавших «незаконные горки». Но его роль в октябрьских событиях 2000–го года трудно переоценить. Если у кого–то и были иллюзии относительно мирного сосуществования с арабским меньшинством, они рассеялись раз и навсегда.

Перефразируя известный афоризм, скажем: защита государства — слишком ответственная задача, чтобы доверить ее политикам. Нужны профессионалы, а их–то как раз и нет. Надежды, которые многие связывали с Нетаниягу, не оправдались. В свое время об оздоровлении управленческого аппарата говорили и в «Исраэль ба–алия». Но дальше слов тоже не пошли. Щаранский на удивление быстро вписался в систему и ничего менять в ней не собирается. На сегодняшний день, единственная партия, которая указывает на истинные проблемы — «Наш дом Израиль». Вопрос, готова ли она отстаивать свою точку зрения, находясь у власти? Зигзаг Либермана в истории с парламентской неприкосновенностью — тревожный признак. Но если левым удастся заблокировать его вхождение в правительство, значение победы Шарона резко снижается. 

«Время»