No. 8 (038)

August, 2001

Текущий номер Архив журнала О журнале ПодпискаПишите нам

В НОМЕРЕ:
Б.Калюжный
Не пропустить!
Ш.Рискин
«Ужели братья ваши пойдут на войну, а вы останетесь сидеть здесь?!»
А.Леви
Вахта памяти
А.Левин
Сон разума, или свободное падение «торпеды мира»
Б.–Ц.Намат
Моя новая Шира
Обращение Американской ассоциации евреев из бывшего СССР к Нобелевскому комитету
Письма в редакцию
И.Молко
Экономический кризис: взгляд из Хеврона
Ф.Благодарова
«...Ни эллина, ни иудея...»

СТОИТ ПРОЧИТАТЬ:
А.Левин, И.Молко
Большая политика и город на четыре семьи (интервью с Р.Занген)
А.Левин
Реб Шломэле
...И хочу ото всего этого отвязаться...
Б.Калюжный
Тайна зарождения жизни на Земле (№№ 16, 17, 18)
И.Молко
Свечи во тьме (№16)
Й.Новосельский
Души рассказывают (№№ 11, 12, 13, 14, 15)
МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА
ИНТЕРВЬЮ

Ицхак МОЛКО 

Экономический кризис: взгляд из Хеврона

Авраам Шмулевич
Авраам Шмулевич. Израиль, Хеврон, городской музей. Июль 2001 г.

Интервью с Авраамом Шмулевичем мы договорились провести в Хевроне. Прошел год со времени моего последнего визита в Израиль, последнего визита в Хеврон. В этот раз я все же не рискнул ехать в незащищенной машине и отправился рейсовым бронированным автобусом, сквозь толстое стекло которого, я пытался разглядеть, что же изменилось с началом войны. В Хевроне редкая ночь проходит без обстрела. Вот и прошлой ночью там был убит еврей.

Дорога, действительно, изменилась — на мосту между туннелями построили высокие заграждения, чтобы палестинским снайперам не было видно проезжающих машин. Участки в районе туннелей, которые специально построили, чтобы не проезжать через арабские поселения, оказалась удобной мишенью для террористов. Не надо было быть большим стратегом, чтобы это предугадать. Когда я первый раз ехал по этой трассе, то невольно удивился ее уязвимости. Видимо, проектировщики твердо верили в пересовские иллюзии мира на Ближнем Востоке и о безопасности не заботились. Вдоль дороги было много израильских солдат. Я видел даже группу, которая залегла у обочины — то ли, действительно, опасное место, то ли тренируются. Отмечая произошедшие изменения, я обдумывал вопросы, которые собирался обсудить с Авраамом, и совсем не ожидал, что разговор пойдет о надвигающемся экономическом кризисе в Америке и во всем мире.

Авраам недавно вернулся с международной конференции, посвященной кризису мировой экономики, в которой участвовал по приглашению Государственной Думы России. Конференция проходила в Москве в помещении Государственной Думе и Кремле и в ней принимали участие экономисты из многих стран, хотя большинство участников было из России.

— О каком кризисе шла речь на конференции?

— Дело в том, что американская экономика, а вместе с ней и мировая экономика находятся в состоянии кризиса, причем этот кризис структурный. Кризис этот начался со встряски американской экономики в 1998 году, хотя некоторые прослеживают его начало еще в 1990 году. Структурный кризис отличается от кризиса обычного тем, что затрагивает основы, и выход из такого кризиса после срыва обычно длится очень долго.

То, что сейчас происходит в Америке — это длительный процесс. Связан он с тем, что та особенность американской экономики, которая позволила ей подняться, сейчас работает против нее. Это гипертрофированная роль фондовых рынков, т.е. бирж. Что такое биржа? Например, у меня есть завод по производству мебели. Оборот у него 1 млн. долларов в год и дает он 100 тыс. прибыли, хотя в реальности прибыль обычно бывает меньше. Оставим пока в стороне вопросы о том, как мы начисляем стоимость, что такое доллар, откуда он берется, Теперь я беру и выпускаю акции этого завода на биржу: тысячу акций по тысяче долларов. Далее начинается игра. Если вкладчики биржи посчитают, что мой завод перспективен, например, будет бум в мебельной отрасли, то соответственно акции будут покупаться и продаваться не за 1000 долларов, а больше, за 1100, 1200 и т.д. Через какое–то время, несмотря на то, что реальная ценность моего завода — 1 млн. долларов, он будет продаваться за 2 млн., хотя дополнительный миллион будет «дутым»: он не обеспечен реальными ценностями, он обеспечен «воздухом». Реально за этим миллионом стоит ожидание, но не деньги, не реальные ценности.

Реально экономика получается раздутой. Это в принципе то, на чем строится любая биржа. Америка поднялась за счет бирж. В Европе до конца ХIХ века биржи не играли такой большой роли. В Америке, в американской модели, любая компания выходила на биржу, и начиналась игра, в результате американский фондовый рынок втягивал любой другой. В данном случае Америка, как самая мощная экономически страна, втягивает в себя деньги из других районов. Реально у меня есть миллион долларов, я живу, скажем, в Сингапуре или в Лондоне, или в Москве, или в Иерусалиме, и я могу на этот миллион долларов купить такой же мебельный завод с прибылью сто тысяч в год, или я могу купить акции мебельного завода. Предположим, что за год они выросли на 100%, и через год я уже смогу получить 2 млн. долларов. Другой человек, который видит, как легко получить прибыль: «вкладываю деньги и ничего не делаю», покупает их уже за две тысячи сто долларов и т.д., всё растет как снежный ком. В результате акции растут, растут, поднимаются и при этом, повторяю, реальных ценностей за этим не стоит. В определенный момент может наступить крах, если у людей откроются глаза, и они захотят реальные ценности или что–то еще. Система даст сбой, и она начнет падать. Это то, что произошло в Америке в 1929 году. Реально Америка из этого биржевого краха вышла только по окончании Второй мировой войны.

Так действует биржевой кризис. Американская экономика сейчас находится в очень перегретом состоянии, даже более перегретом, чем это было в 1929 году. Есть такой индекс, который отражает отношение реальной стоимости компании к ее биржевой стоимости. Если у меня компания реально с учетом прибыли стоит миллион долларов, а на рынке она продается за 10 млн., то индекс равен 10. Для обычной экономики сейчас считается нормой 10–15. Это также означает, что все акции через 10–15 лет принесут прибыль (Это означает, что если я потратил какие–то деньги, купив акции, то, получая процент по этим акциям, я за 10–15 лет верну вложенные деньги и начну получать чистую прибыль. — Прим. ред.).

Раньше, в классической экономике, например, у рантье во французских романах, акции реально приносили прибыль. У человека были акции, они лежали в кубышке, и каждый день, каждый месяц, каждый год ему капали какие–то деньги. Но с приходом американских норм на мировую экономику, главным стал не рантье, как это было во Франции, а игра между биржевым спекулянтом и хранителем акций. Современная ситуация, такова, что через 10–15 лет мои акции окупятся, и это норма. Хотя легко заметить, что это не совсем нормально. В новой экономике, интернетовской экономике, компьютерной экономике средний показатель этого коэффициента — 200–300. У Yahoo этот индекс достигал 1200.

В действительности, материальные ценности высчитываются более сложным образом. Хорошо, если у компании есть здание, инструменты, но у многих интернет–компаний вообще ничего нет. На заводе Дженерал Моторс есть станки, которые сами по себе стоят большие деньги. Или есть запасы железа, железная дорога, или какие–то другие материальные ценности. В случае интернет–компании нет ничего — это чистый воздух, и тогда экономисты стараются сделать так, чтобы приравнять компанию, которая стоит что–то, компании, которая ничего не стоит. Причем многие интернет–компании просто убыточны. И тогда их прибыль как бы рассчитывается на будущее, и поэтому на самом деле ситуация с подсчетом показателей намного более запутанная.

— Получается, что сейчас много раздутых компаний?

— Не много раздутых, все они раздуты! Если в 1929 году в среднем по всем американским предприятиям размер стоимости компании на бирже примерно в 30–35 раз превышал те дивиденды, которые выплачивались ими, то сейчас превышение более, чем в 90 раз (в 93 раза на начало этого года). Ситуация еще хуже. Приводит это, в частности, к тому, что испытала компания Локхид, когда не смогла мобилизовать деньги на бирже для программы модернизации самолета — все деньги как бы ушли в интернет–экономику. Настолько велика диспропорция, настолько велик перекос, что невозможно разрешить эту проблему какими–то директивными, экономическими или другими методами. Государство и частные компании, даже объединившись, не смогут перераспределить этот финансовый поток. К тому же сила американской экономики — это представление об американской экономике, которое есть в мире. Оказывается, что все эти триллионы долларов, которые существуют в мире, они реально не обеспечены ничем.

— В Советском Союзе говорили: рубль не обеспечен, а вот доллар…

— Доллар реально не обеспечен ничем, потому что за ними стоит мощная американская экономика, американская фондовая биржа, которая висит в воздухе. Если произойдет так, что эти доллары хлынут назад в Америку, что их захотят предъявить, Америка просто схлопнется как мыльный пузырь. Поэтому, скажем, такую большую угрозу представляет для Американской экономики евро. Одной из главных целей войны в Югославии, например, был подрыв позиции евро. Как только мы видим, что начинается разговор об объединении валюты, начинается обострение ситуации. Почему? Потому что один из козырей этой европейской валюты — европейская стабильность. Когда есть война в центре Европы, какая уж тут стабильность. Идет очень хитрая игра, от которой буквально зависит будущее Америки, да и всей цивилизации.

В 1974 году произошла тихая революция, сотворенная Ричардом Никсоном. Были международные соглашения, которые регулировали положение доллара, как мировой валюты. Америка в одностороннем порядке не просто вышла из них, но и смогла навязать доллар в качестве единой мировой валюты. До войны такого не было: было несколько равноправных валют. Для чего это было сделано: все проблемы американской экономики были вынесены вовне, наружу. И сила американской экономики, таким образом зависит не от материальных ценностей, которые производятся в Америке, не от тех идей, которые там разрабатываются, а практически от количества зеленых бумажек. Потому что каждый американский доллар, который крутится за пределами Америки, приносит Америке прибыль и укрепляет ее экономическую мощь. Реально этот доллар ничем не обеспечен. И это в добавок к тому, что экономика перегрета. Поэтому это кризис структурный, кризис основ, который, скорее всего, будет продолжаться достаточно долго.

— Следует ожидать чего–то похожего, что было в 1929 году?

— Не исключено. Тут несколько факторов. С одной стороны, американцы так сделали, что нет внешних сил, которые были бы заинтересованы в крахе американской системы — это будет полный обвал по всему миру. С другой стороны, не очень понятно, что можно сделать, чтобы предотвратить полный развал экономик. Американская внешняя политика в значительной степени посвящена тому, чтобы нейтрализовать все возможные силы, которые могли бы выйти и заменить американский доллар. Это мы видим на примере событий в Европе, отношений с Китаем, развала России, который произошел не без содействия Америки, да и на Ближнем Востоке Америка защищает свои экономические интересы. При этом чем дальше откладывать, тем глубже будет кризис, если не изменить природу человека. Речь идет о кризисе цивилизации. Как раз мой доклад этому и был посвящен. Американский тип экономики был связан с определенным типом культуры, распространением определенной идеологии.

— Поскольку я живу в Америке, я вижу, что у большинства людей есть дома, имущество, деньги. И поэтому создается впечатление стабильности. Даже если что–то случится, то какое–то время люди смогут использовать нажитый капитал. Американцы озабочены, скажем, размерами зарплаты или прибыли, и вопрос о выживании пока не актуален. Непонятно, каким образом этот кризис может разразиться в самой Америке.

— Известно, что за несколько дней до кризиса 1929 г., ведущие американские газеты писали, что кризис уже пройден... Вполне может произойти то, что было в 1929 году.

— А что на самом деле произошло в 1929 году? Если некоторые считали, что кризис уже пройден, что послужило тем толчком, после которого произошел обвал?

— Реально биржа — это тот механизм, который обеспечивает взаимодействие различных частей экономики — вдруг начинает разлаживаться, скажем, по такому сценарию. Я произвожу столы. Чтобы производить столы, мне нужно дерево, дерево откуда–то привозят. Нужны какие–то части, нужен дизайн, нужна какая–то сеть для распространения, продукцию нужно перевозить по железным дорогам, нужны тарифы и так далее. Представим себе, что один из участников этого механизма выходит из строя. Например, цены на железнодорожные перевозки выросли. Они вполне могут вырасти, ведь что такое цена, что такое доллар, что такое современные деньги? Раньше деньги обеспечивались золотом, вещью стабильной, хотя конечно тоже не совсем. Сейчас стоимость денег определяется довольно тонким механизмом, как равнодействующая множества сил. Это приводит к таким явлениям, как например, интернет–компания America Online стоила в несколько раз больше автомобильной компании General Motors. В нашем случае это может означать, что цены на перевозку по железной дороге составляют, например, 0.5% от общего уровня цен, от общего уровня услуг в Америке. Представим теперь, что мы убираем из этого баланса достаточно большой сектор и цены на перевозки поднимаются в 20 раз: с 0.5% до 10%. Все, моя компания парализована. Не просто прибыль ушла. Я не могу продавать каждый стол по 10 тыс. долларов. Я не могу платить 100% стоимости стола за его перевозку. Мой бизнес остановился. Я увольняю людей, объявляю себя банкротом, отказываюсь от заказов, и люди, с которыми у меня были договоренности, не получают своих денег, и они тоже начинают разоряться, начинается цепная реакция. Люди, которых я увольняю, не могут вернуть кредиты, они не покупают ничего, и компании лишаются рынка и тоже разоряются. Оказалось, что деньги — они просто исчезли. Это то, что произошло в 1929 году. Тогда был полный биржевой крах. Биржа упала в десятки раз. Ценовой механизм перестал действовать. Цены — это механизм, который хорошо действует при хорошо действующей системе обмена, при отсутствии дефицита и так далее. В Америке об этом стараются не говорить, хотя Сорос выступил с предостережениями. Но в России и в других странах это обсуждается достаточно широко.

— В Америке видимо это не обсуждается, потому что боятся смотреть реальности в глаза.

— Те кто занимается американской экономикой, прекрасно отдают себе отчет, но американская пресса об этом практически не пишет. Как ни странно, но американские СМИ жестко цензурированы.

— В Израиле СМИ тоже жестко цензурированы, но тут, видимо, действует механизм самоцензуры — журналистам и не надо ничего специально объяснять — они и так все левые. Мне бы хотелось перейти к израильской теме. И поскольку речь зашла о СМИ, не мог ли бы вы объяснить почему израильские СМИ в отрытую становятся на сторону врага, при этом они не только искажают и подтасовывают факты, но и распространяют клевету о поселенцах.

— Война внутри Израиля идет уже столько времени, сколько существует еврейское космополитическое движение, сколько существует Израиль. В Израиле есть небольшая и очень агрессивная группа людей, которая представляет подавляющее меньшинство населения и которая придерживается прямо антинациональных взглядов. Некоторые из них — просто посткоммунисты, как Шели Ехимович — одна из ведущих радиожурналисток, так она просто голосует за компартию. Но в Израиле компартия, это не то что было в Советском Союзе, там хотя бы была коммунистическая идеология, интернационализм и тому подобное. В Израиле же это проарабская, антиеврейская сила, которая выступает за ликвидацию государства Израиль. Основная масса работников СМИ придерживаются таких взглядов. Строго говоря, человеку, придерживающемуся правых взглядов, невозможно попасть на работу в израильские СМИ, ему невозможно попасть на экран телевизора или в радиоэфир. Есть неписаное правило, что человек, который придерживается национальных взглядов, может попасть на радио или экран телевизора, только если он полный дебил, или если он полусумашедший экстремист.

Надо пойти на поводу у левых, чтобы попасть в СМИ. Все эти товарищи сами себя с гордостью называют «левая мафия». В частности, Кармела Менаше, занимающая должность военного корреспондента Голоса Израиля — главной государственной израильской радиостанции, изо дня в день ведет кампанию по дискредитации и разложению Израильской армии. О ее моральных устоях говорит следующий факт. Был назначен новый директор Голоса Израиля, который решил навести порядок в выплатах. Работа в субботу, выходные, праздники оплачивается аккордно. Выяснилось, что она приписывала себе часы работы, и в Йом Кипур, например, она себе написала, что 24 часа подряд работала, и подготовила при этом репортаж из трех строчек. Ей всего лишь отказались выплатить сверхурочные. В любой другой стране человек был бы уволен и отдан под суд, а она продолжает работать. Честь и совесть нашей эпохи. Кармела Менаше неоднократно выступала с клеветническими выступлениями против жителей Хеврона и других поселений.

Многие инциденты, когда есть раненные, но убитых среди евреев нет, не попадают в СМИ. Например, прошлой ночь и весь день шел бой в Хевроне, — и СМИ об этом ничего не сообщили. Порядка 70% инцидентов, которые происходят в Хевроне, не попадают в израильские СМИ. Неоднократно мы становились жертвами клеветы. Не так давно удалось доказать суду свою правоту, и суд присудил газету «Аарец» выплатить 250 тыс. шекелей. В газете написали, что евреи якобы издевались над трупом убитого террориста, что привязали его к трактору, разорвали на куски, какая–то чушь, проверить которую было достаточно легко — были документы, свидетели. В других случаях клевета остается безнаказанной, потому что израильские суды твердо стоят на страже арабских интересов.

Израильская судебная система — это еще одна катастрофа нашей страны. Судебная система совершенно необъективна, судьи ни перед кем не отвечают, масса судебных ошибок даже среди обычных гражданских исков, суды тянутся годами и простому человеку, у которого нет хорошего адвоката, невозможно ничего сделать. Масса людей сидит непонятно за что, особенно в связи с семейными преступлениями. Что касается дел, связанных с поселенцами, то известно, что существует указание прокуратуры, рассматривать эти дела, как они говорят, пристально. Нельзя закрывать уголовные дела, которые начаты против поселенцев просто по постановлению прокурора. Если араб совершает преступление — кидает камнями и тому подобное, то скорее всего ему даже не будет предъявлено обвинение. Еврею же даже руку нельзя поднять — сразу же полиция. Основная функция полиции и армии здесь — защита именно арабского населения.

— Я тоже удивился. Это ведь у вас произошло: еврейского мальчика сильно побили железными прутьями. Араба, который побил мальчика, схватили, но через час–два, его выпустили. Еврейские же мальчишки подолгу сидят за то, что кинули камень в араба.

— Вчера в результате теракта одного человека убили, двух ранили, один до сих пор в тяжелом состоянии. И кого арестовала полиция? Она арестовала десятка два евреев. Арафат, как известно, отдал приказ убивать каждый день по поселенцу. Теперь представьте, если бы в России антисемиты по наущению Жириновского, который отдал подобный приказ, убили бы нескольких евреев, и евреи вышли бы защищаться и их бы арестовала Российская полиция. Была бы уже созвана сессия ООН, весь мир бы кричал об антисемитизме. А в Израиле это проходит совершенно безнаказанно — реально мы живем в антисемитской стране.

— Почему же в Израиле это может проходить безнаказанно?

— Потому что СМИ и судебная система находятся в руках элиты, которая ведет руками арабов гражданскую войну в этой стране. Потому что международное общественное мнение молчит.

— Рав Дов Гальперин любит рассказывать такую выдуманную историю. Когда–то, двадцать лет назад израильская элита собралась и стала думать как им не потерять власть. Они поняли, что на демократических выборах могут потерпеть поражение. Долго думали, и потом один маленький элитон (так Дов Гальперин называет представителей элиты) поднял руку и предложил, чтобы СМИ были в руках элиты. Они обсудили его предложение и пришли к выводу, что если СМИ будет в руках элиты, они все же не смогут удержать власть. Опять они думали, думали, и тогда один старый элитон встал и предложил вместо СМИ прибрать к рукам судебную систему. Опять они обсудили и решили, что если судебная система будет в из руках, они все же не смогут остаться у власти. Они опять долго думали и в конце концов кто–то предложил прибрать к рукам и СМИ и судебную систему. Тогда суд будет прикрывать СМИ, а СМИ будет защищать суд, не будет давать возможность общественному мнению усомниться в предвзятости судебной системы. И тогда уже не важно кто будет побеждать на выборах — реальная власть будет оставаться у элиты. Это как раз то, о чем говорите Вы. Есть две вещи — СМИ и судебная система, которые довольно эффективно могут друг друга прикрывать.

— Кроме того, есть бизнес, который зависит от государственной бюрократии, тесно связан с элитой. Существуют политические партии, которые зависят от СМИ и боятся с ними конфликтовать, существует экономический, гуманитарный истеблишмент, с которым ситуация точно такая же как и со СМИ, и в судебной системе. Происходит это потому, что у правого, национального лагеря нет ни одной организации, которая бы давала четкую идеологию и называла бы вещи своими именами. В частности, та организация, которую я основал, Беад Арцейну (За Родину) — как раз призвана дать такую идеологическую альтернативу. В Израиле политические дрязги приводят к тому, что стратегическое мышление отсутствует напрочь.

— Не редко эта схема повторяется и в локальных конфликтах. У нас похожая ситуация в балтиморской комьюнити. И тот же самый эффект — те, что говорят правду, их почти не слышат, ведь надо потратить немало сил, что разобраться в тонкостях ситуации. Но те же, что позволяют себе лгать и клеветать — их броская ложь легко воспринимается. Совершенно непонятно как бороться — пока будешь заниматься одним поклепом, другая сторона состряпает еще несколько. Если многие конфликты происходят по одной схеме, то возможно существуют общие методы борьбы с клеветой, как нейтрализовать или хотя бы ограничить воздействие клеветы на окружающих.

— Конечно есть. В Израиле, например проблема в том, что никто не называет вещи своими именами. Никто не говорит о том, что элита как паук парализует свою жертву, никто не говорит о том, что идет гражданская война, что в элите подонки, что они фашисты, никто не называет вещи своими именами. Никто не говорит, что в стране небольшая группа людей захватила власть, и задача в том, чтобы эту группу от власти отстранить. Необходимо коренное структурное изменение израильского общества. Никто не говорит о том, что тот, кто дает оружие террористам — сам террорист. Это — основная проблема. Люди идут за теми, кто идет до конца. Если ты не веришь в свою правоту, то можно дойти до того, что когда в тебя плюют, а ты скажешь — Б–жья роса, когда тебя грабят, скажешь — не совсем справедливое распределение доходов, когда тебя избили, скажешь, что иногда мой противник допускает недопустимые методы воздействия.

И соответствующими методами необходимо бороться и выходить на открытую конфронтацию. Оппоненты, — они–то как раз идут на открытую конфронтацию. Они как раз делают все, что только возможно, чтобы сохранить свою власть. А ты себя ведешь так, как будто никакой войны нет. Так делает израильское общество: их стреляют, убивают каждый день, а они проявляют «сдержанность».