IV Мировая война

Я принимаю утверждение Элиота Когена — выдающегося человека, профессора Школы современных международных отношений Джона Хопкинса, — который утверждает, что мы вовлечены в IV Мировую войну. III Мировая война — это Холодная война. Я думаю, что утверждение Элиота лучше соответствует реалиям сегодняшнего дня, чем расхожее имя этой войны, как войны с терроризмом.

Кто же наши враги в этой IV Мировой войне? Почему они воюют с нами? Почему мы только в последние месяцы тоже стали воевать с ними? Как мы должны действовать внутри страны и за рубежом.

Прежде всего давайте посмотрим, кто же они — наши сегодняшние враги?

Это, по крайней мере, три движения, три разновидности, хотя все они произрастают на Ближнем востоке и, я хочу подчеркнуть, воюют они с нами уже в течение многих и многих лет.

Начнем с шиитов (Шиизм — одно из двух наиболее многочисленных религиозных направлений ислама, сторонники которого признают только Коран и отвергают большинство положений сунны, не признают суннитских халифов, считая законными руководителями мусульман только имамов. — Прим. ред.). Основная страна обитания — Иран. Представители этого движения там — это правящие круги страны, правящие клерикалы, иранские муллы, некоторые меньшинства иранских клерикалов–шиитов. Все они составляют правящую силу в Иране и они же спонсируют и стоят за Хезбаллой. Все они находятся в войне с нами уже около четверти века.

Они захватили наших заложников в 1979 году, в 1983 году в Тегеране они подняли на воздух наше посольство, а в Бейруте казармы морской пехоты. Они провели массу террористических атак против Соединенных Штатов в течение всего этого времени.

Вторая группа — это фашисты, я использую это слово не как метафору, партия БААС в Ираке и в Сирии — это по существу фашистские партии, сделанные по фашистскому шаблону 30–х годов. Они тоталитарны, они существенно антисемитские, они фашистские. БААС в Ираке ведет с нами открытую войну более 10–ти лет. Для Садама война в заливе никогда не прекращалась. И он не только говорит, но и ведет себя соответственно. Садам устроил неудавшееся покушение на экс–президента Буша–старшего в 1993 году в Кувейте. Он имеет массу связей, не в качестве управляющего и контролирующего, а как развитое многолетнее партнерство с различными террористическими группами, включая аль–Каиду (al–Qaeda). Иракские комплексы ПВО почти ежедневно обстреливает наши самолеты, контролирующие зоны, запретные для полетов их авиации. Садам все ещё воюет. Уже 11 лет воюет.

Третья группа, которая вынудила обратить на себя внимание, — это исламские суниты (Суннизм (ар.) — одно из двух наиболее многочисленных религиозных направлений ислама, сторонники которого, наряду с Кораном, признают сунну источником веры. Сунна (ар.) — мусульманское священное предание, содержащее рассказы (хадисы) о Мухаммеде, а также его высказывания, считающиеся дополнениями к Корану. Эти различия с шиитами привели к, например, к Ирано–Иракской войне, длившейся 8 лет и унесшей несколько миллионов жизней. — Прим. ред.). И это, в перспективе, наиболее опасная и жестокая часть из этих трех, воюющих с нами сейчас и в будущем, групп, включает в себя движение ваххабитов — религиозное исламское течение укоренившееся, в основном, в Саудовской Аравии. Оно возникло в XVIII веке, но уходит корнями в более ранние времена. В Саудовскую Аравию ваххабизм был занесен, в основном, иммигрантами из Египта. Это та же ярко выраженная Фундаменталистская исламская идеология с некоторыми современными украшениями. Они всегда были сфокусированы на, как они говорят, врагах ближайшего окружения, и полагали таковыми жесткий режим в Египте и до какой то степени Саудовскую королевскую семью — атаки в 1979 году великой мечети в Мекке. Но и они фокусировались только на «ближайших врагах» лишь до середины 1990–х годов. Примерно в 1994 году они изменили направление своих атак, признав, что их основными врагами являются, как они говорят, «крестоносцы» и евреи, имея в виду на самом деле всю европейскую цивилизацию. Так что они в войне с нами примерно с 1994 года. В числе наиболее известных нападений с их стороны, включая подрыв авианосца Коле (Cole) и нападения на наши африканские посольства, конечно, 11 сентября.

Что, действительно, изменилось после 11 сентября, так это не то, что они начали войну против нас. Они воюют с нами уже много лет. Но мы, наконец, осознали, мы, наконец, заметили и, по крайней мере в какой–то части, поняли, что и мы находимся в состоянии войны.

Можно провести прямую аналогию между этими тремя группами и тремя мафиозными семейными кланами. И те и другие ненавидят друг друга и время от времени убивают друг друга в огромных количествах. Их ненависть к врагам «ближайшего окружения» на несколько порядков уступает их ненависти к нам. Нас они ненавидят неизмеримо больше и готовы поддерживать других друга, включая Ирак и аль–Каиду.

Я думаю, есть две основные причины.

Первую мне поведал в январе этого года вашингтонский таксист, после чего я решительно отказываюсь — так как я теперь не политик, участвующий в выборах, и могу себе это позволить — я отказываюсь читать какие бы то ни было статьи, где анализируются опросы общественного мнения. И время, которое я на этом сэкономлю, я проведу в разговорах с вашингтонскими таксистами. Это имеет два преимущества: я гораздо интересней проведу время и буду действительно держать руку на пульсе нашей страны. Итак, я взял такси на следующий день после того, как бывший президент Клинтон произнес свою речь в университете Джоржтауна (Georgetown University), в которой он сказал, что причиной атаки 11 сентября является политика США, которая есть непрекращающаяся политика порабощения и такого обращения, которое было у нас по отношению к американский индейцам. Так вот, я сел в такси и увидел, что таксист — один из моих любимых типов вашингтонских таксистов — пожилой черный американец, давний житель столичного округа, «малый» моего возраста. Раскрытая Вашингтон Таймс (Washington Times) со статьёй о речи Клинтона лежала на его переднем сидении. Как только я уселся, я сказал:

— Я вижу у Вас газету. Вы уже прочитали этот отрывок о вчерашнем выступлении Клинтона?

— О, да, — сказал он.

— Что Вы об этом думаете?

— Эти люди ненавидят нас не за то, что мы делаем что–то не так. Они ненавидят нас за то, что мы многое делаем правильно.

Невозможно выразиться точнее.

Они ненавидят нас за нашу свободу слова, за нашу свободу религии, за нашу экономическую свободу, за наше равенство, или почти равенство, за наше отношение к женщинам, за все хорошие дела, которые мы делаем. Это как в войне с нацизмом. Нас ненавидели потому, что мы есть.

Но даже если они ненавидят, почему это вдруг они решились напасть на нас и начать убивать нас?

Это случилось потому, что в течение последней четверти века на Ближнем востоке мы ходим с вывеской «Дай мне под зад», которую сами себе повесили пониже спины. Мы сами выглядим в их глазах именно тем, что бин Ладен назвал, вслед за Мао, «бумажным тигром».

Мой друг Том Моор, бывший председатель «Joint Chiefs», во время Второй мировой войны был молодым офицером и участвовал в допросе принца Коное (Принц Коное Фумимаро (1891–1945). Премьер–министр Японии в 1937–39 гг. и 1940–41 гг. Принимал активное участие в подготовке и проведении операций против американского присутствия на Дальнем востоке ещё до вступления Америки во Вторую мировую войну. — Прим. ред.) и некоторых других японских лидеров, которые были в конечном счете повешены. Команда военных следователей, в которой он состоял, спрашивала каждого из них: «Почему вы это сделали, почему вы напали на Пирл Харбор?» Принц ответил, как и другие: «Мы наблюдали за тем что и как вы делали в 20–х 30–х годах. Вы были безоружны, вы не укрепляли остров Вэйк (Wake Island — военный форпост США на Тихом океане, сейчас находится в полном владении ВВС США. — Прим. ред.). Вы не укрепляли Гуам (Остров Гуам, который Испания «уступила» Соединенным Штатам в 1898 году, был захвачен Японией в 1941–м и возвращен тремя годами позже. Сейчас военная база на этом острове наиболее важная стратегическая база США в Тихом океане. — Прим. ред.), ваша армия училась воевать с деревянными винтовками. Мы не имели представления, что эта богатая, прогнившая, слабая страна станет делать то, что она стала делать после 7 декабря 1941 года (Дата нападения Японии на Пирл Харбор. — Прим. ред.). Вы ошеломили нас».

Я думаю, мы дали неисчислимое количество поводов и Саддаму, и шиитам в Тегеране вместе с их Хезбаллой, и сунитам считать, что мы уже очень долго являемся «богатой, прогнившей, слабой страной», которая не может и не захочет воевать. В 1979 году они захватили в заложники наших граждан, а мы повязывали желтые ленточки на деревья и предприняли абсолютно неэффективную попытку спасти их, разбив вертолеты в пустыне (Главнокомандующим и президентом США в то время был новоиспеченный Нобелевский лауреат Дж. Картер. — Прим. ред.). В 1983 году они подняли на воздух наше посольство и казарму морской пехоты в Бейруте. Как же мы ответили? Мы покинули Бейрут. В течение 1980–х были предприняты против нас несколько терактов и все без ответа. Мы по случайности арестовали несколько маленьких пешек–исполнителей. Было только одно достойное исключение — президент Рейган серьезно потрепал Триполи (Не потому ли полковник Каддафи до сих пор сидит относительно смирно. — Прим ред.).

Но, вообще говоря, мы больше занимались бесполезными дипломатическими тяжбами вместо того, чтобы сделать гораздо больше в ответ на террористические атаки 80–х годов.

В 1991–м году президент Буш–старший организовал великолепную коалицию против Садама Хуссейна. Мы внушительно выиграли войну и внезапно остановились в тот момент, когда так называемая Республиканская гвардия (отборные части Садама) была ещё совершенно не тронута. Тем самым мы обеспечили Садаму возможность устроить кровавую расправу над, поднявшими восстание против него, курдами на севере и шиитами на юге Ирака. Мы отступили, оставив нетронутыми мосты, оставив военные подразделения в целости и сохранности, позволив их вертолетам перебрасывать войска и проводить ракетные атаки. И мы наблюдали как восставшие, установившие своё правление в 15 из 18 провинций Ирака, истекали кровью в мясорубке Хуссейна. И мир смотрел на нас и говорил: «Да, нам понятны американские ценности. Они защитили свои нефтяные интересы в Саудовской Аравии и в Кувейте и больше им нет ни до чего дела».

И потом, в 1993 году, Садам устраивает покушение на бывшего президента Буша в Кувейте. В ответ на это президент Клинтон пуляет пару дюжин крылатых ракет, разрушив среди ночи несколько пустых домов в Багдаде, ответив таким исключительно «эффективным» образом ночным уборщицам и сторожам города, но не Садаму Хуссейну.

В том же 1993 году наши вертолеты были сбиты в Магадишу (Позорное, провальное участие США в Гражданской войне в Самали великолепно показано в фильме «Black hawk down» — Прим. ред.) и, как и в Бейруте десять лет назад, мы убрались оттуда.

И течение всех оставшихся 90–х мы продолжали практику 80–х. Вместо того, чтобы отправить военные подразделения, мы посылали прокуроров и судебных представителей. Мы великолепно ведем судебные разбирательства у нас в Соединенных Штатах. И мы можем, по случаю, захватить какую–либо пешку–террориста в США или ещё где–либо и в судебном порядке наказать его. Иногда даже можем сбросить с большой высоты несколько бомб или пустить издалека пару–тройку крылатых ракет.

Так это было до 11 сентября. Я думаю, что наш ответ в Афганистане, подобно ответу после Пирл Харбор, был неожиданным для наших врагов на Ближнем востоке. Я думаю, они были сильно удивлены тому, что мы сделали в Афганистане. Но они — и шииты, и суниты, и фашиствующие БААС’овцы, и все на Ближнем востоке — продолжают считать, что в начале XXI столетия Америка — эта богатая, смердящая, изнеженная страна — воевать не будет. Они имеют для этого такие же логические объяснения и доказательства, что и японцы в начале 40–х.

Есть два типа проблем, возникающих при ведении войны у себя дома. Одна из них в том, что прекрасная инфраструктура, созданная в нашей стране — это самая изощренная инфраструктура, которую когда–либо видел мир — представляет из себя одновременно и огромную опасность. Мы — это общество неисчислимого количества самых разнообразных связей. Чего стоит только сеть производства и доставки продуктов или система нефте– и газопроводов и т.п. и т.п.

Ни одна из них не создавалась даже с намеком на какое–то противостояние терроризму. Они совершенно открыты и легко уязвимы. Да, они невероятно уязвимы, а их особенно болевые точки специально помечены указателями: «Здесь трансформатор», «Здесь химическая опасность», «Здесь проходит кабель...» Мы никогда не заботились о локальных нарушениях нашей городской инфраструктуры за единственным исключением поджога плантаций, сразу после того, как британцы сожгли Вашингтон в 1814 году.

Так, фактически, вся инфраструктура, объединенная в гигантскую сеть, абсолютно открыта и легко доступна. Эта открытость и доступность дает нам возможность невероятно быстрого восстановления в случае случайных сбоев аппаратуры или природных катаклизмов.

Около 7 лет назад отказал какой–то чип компьютера на спутнике. Мгновенно 90% пейджеров в стране перестали работать. Но буквально на следующий день они заработали снова, потому что кто–то догадался как передать их обслуживание на другой спутник. И подобные «штучки» мы проделываем каждый день. Но это совсем не то, что произошло около года назад — 11 сентября.

Подготовка к 11 сентября началась, видимо, в конце 1990–х или в 2000 году. Группа сообразительных и злобных людей сели и сказали себе нечто наподобие этого. Глупые американцы, когда проверяют багаж при посадке в самолет, не обращают внимания на небольшие ножи типа ножей для бумаги. Но короткие ножи так же хорошо перерезают горло, как и длинные. Потом, вы в это не поверите, они ведут себя с угонщиками самолетов так, как будто эти угонщики хотят лишь улететь на Кубу, где пассажирам и пилотам придется провести несколько часов и на этом их приключение закончится. Поэтому они настоятельно рекомендуют экипажу самолета и всем остальным быть с угонщиками исключительно вежливыми, ни в коем случае не перечить им и, упаси Б–г, не начать им сопротивляться. И это особенно хорошо для нас, думали эти слуги дьявола. И, наконец, несмотря на то, что в течение многих лет раз–другой в течение года находились какие–нибудь ненормальные, которые врывались в кабину гражданских самолетов с какими–либо дурацкими требованиями, многократные обращения пилотов в FAA (Федеральная Авиационная Служба — государственное агентство США, регулирующее все вопросы авиационных перевозок. — Прим. ред.) оставались без внимания. По–прежнему в пассажирских самолетах оставались слабенькие дверцы в кабину летчиков. Итак мы с короткими ножами, вежливым к нам обращением и «дружелюбными» дверцами без труда сможем захватывать самолеты и направить их туда, куда захотим. Мы будем уничтожать их тысячами с единичными потерями наших героев–шахидов.

Это уже не случайный сбой аппаратуры. Это целевое использование нашей инфраструктуры с целью массового убийства нас же самих. Это дьявольский поиск самого уязвимого места, самой слабой точки. И удар под дых. Надо признать, что он им удался.

Эйнштейн обычно говорил: «Бог может быть сложен, но Он не старается ввести вас в заблуждение». Что, по моему мнению, имел в виду Эйнштейн? Для него Природа и Б–г были в значительной степени одно и тоже. Если вы играете с Природой и стараетесь выяснить, открыть новые принципы в физике — это исследовательские проблемы. Это могут быть исключительно трудные проблемы. Но в этом случае никто не старается вас обмануть и ещё больше запутать. Совсем не так обстоит дело в войнах и особенно в действиях террористов. Всегда существует некто, кто старается вас облапошить. Времена «благородных» войн давно канули в Лету. И у нас нет никакого опыта — как управлять нашей инфраструктурой в удручающей перспективе возможных покушений на наши жизни с использованием этой же самой инфраструктуры. Мы не имели дела с подобной ситуацией почти 200 лет, с 1814 года, когда, я повторюсь, британцы сожгли Белый дом.

Мы имеем отлаженную систему оперативной доставки грузов, которая очень эффективна и дешева и так будет до тех пор, пока кто–либо не положит в один из 50000 контейнеров, пересекающих нашу границу ежедневно, грязную атомную бомбу и тогда мы решим, что надо проверять практически все контейнеры в наших портах. В этом случае все предприятия, которые работают «с колес» остановятся на 4–5 дней. Вы можете предсказать социальные и экономические последствия этого? Или наполнение больниц. Сейчас они наполнены «под завязку», что уменьшают стоимость содержания больных — хорошая идея. Много людей в быстром темпе проходят через больницы. Все больницы загружены на 99%. Все прекрасно. Но что произойдет в первый же момент биологической атаки, когда тысячи или сотни тысяч или миллионы американцев будут нуждаться в срочной медицинской помощи.

Все наши сети обслуживания и производства, работающие как часы, имеют слабую точку очень привлекательную для террористов — сбой в этом часовом механизме, который превысит какой–то порог, может вызвать всеобщий обвал. Мы должны признать, что именно потому, что наше производство невероятно эффективно, оно и невероятно неустойчиво. Мы связаны друг с другом необычайно.

Что же делать? Как решать эту свалившуюся на нас дьявольскую проблему?

Мы должны не только пройтись по всей нашей инфраструктуре — и это как раз то, на что я трачу сейчас массу своего рабочего времени — мы должны не только пройтись по нашей инфраструктуре и найти точки эквивалентные слабой дверцы в кабине пилотов авиалайнера и укрепить их. Потом мы должны проанализировать наши сети электроснабжения, нефтепроводы, порты, через которые к нам поступают контейнеры и всё другое и найти способы не только изменить стимулы так, чтобы добиться устойчивости, но сделать это таким образом, чтобы наши действия в этом направлении естественно вписались бы в нашу экономическую свободу и рыночную экономику. Мы не можем в приказном порядке заставлять людей делать так–то и так–то. Мы хотим сохранить достаточную гибкость, необходимую гибкость и ввести такую налоговую политику или действовать каким–то ещё способом, чтобы добиться естественных изменений в управлении нашей инфраструктурой. И это только одна из двух грандиозных задач, которые мы должны решить.

Другая задача, возможно, еще тяжелее. Мы здесь, у себя дома в США, должны эффективно бороться и противостоять террористическим группам и организациям, поддерживающим терроризм, а это, в особенности в отношении ислама, имеет глубокие религиозные корни, которые мы не имеем права тревожить. Мы должны понимать, что подавляющее большинство американских мусульман определенно не террористы и совсем им не симпатизируют. Но мы должны знать, что существуют организации и отдельные личности среди американских исламистов, которые готовы поддерживать террор, и существуют личности и организации такого рода с большими деньгами, которые при этом являются органической частью нашей инфраструктуры. И они, активно участвуя в нашем технологическом процессе, в то же время провоцируют и всячески поддерживают ненависть к Западу, капитализму и к нам, создавая плодородную почву для терроризма. Конечно подобные тенденции надо пресекать но в то же время мы должны помнить, что мы рождены медисонской Конституцией и Билем о правах. И мы должны постоянно, на каждом шагу, помнить о двух вещах, что мы — американцы и над нами есть наша Конституция, и что мы участвуем в войне, которая частично идет здесь, на нашей суше и воде, в нашем небе и даже в космосе. И происходит это здесь и сейчас, каждую секунду нашей жизни.

Это очень тяжелая задача — остаться американцами со всеми нашими свободами и одновременно участвовать в такой невероятно изощренной дьявольски хитрой войне, когда враг живет в самом сердце нашего общества.

Мое личное мнение заключается в том, что в будущем ни одно решение Администрации не должно приниматься без того, чтобы не включить в него самые серьёзные меры, направленные против терроризма. Наши ветви власти, в частности, Верховный суд чрезвычайно терпим к действиям Исполнительной власти в её действиях, направленных на сохранение нашей нации, но в особенности тесно, по нашей традиции, Исполнительная власть действует с Конгрессом. Так было во времена всех кризисов и войн. Так было и во время Гражданской войны — Линкольн пользовался полной поддержкой всех ветвей власти, и во время Второй мировой войны все ветви власти поддержали все действия, скажем, по изоляции японского населения Америки в лагеря для перемещенных лиц в западной части страны. Во время Первой мировой войны было принято несколько драконовских законов также поддержанный Верховным судом. Конечно, не хотелось бы повторять драконовские шаги, за которые через много лет приходится приносить извинения. Но мы действительно должны быть очень и очень настороже. Не хотелось бы, чтобы в середине XXI столетия люди, оглядываясь назад на нас, принимающих сейчас решения такого рода, сказали бы: как они могли сделать такое? Но опыт показывает, что такое происходит. И наша страна не застрахована от того, чтобы начать делать безобразные вещи под влиянием страха.

Надо помнить в связи с ущемлением американских японцев во Второй мировой войне, что три человека в наибольшей степени ответственны за это. Франклин Делано Рузвельт — президент США, Эрл Варрен — министр юстиции, баллотировавшийся тогда на пост губернатора Калифорнии, и человек, который подготовил решение, конституционно обосновал его и сформулировал соответствующий закон — это Хьюго Блейк. Эта троица знаменита, конечно, не тем, что организовала концентрационные лагеря. Это были люди, хорошо известные как представители либеральной части американского политического спектра. Но даже они, с таким мировоззрением, могут натворить неизвестно что под влиянием страха, да еще если и все страна напугана тоже.

Что мы должны делать? Так вести войну у себя дома, чтобы решительно и эффективно подавить террористические образования и тем, кто их поддерживает, и в то же время не соскользнуть мерзкое болото антиконституционных действий. Это нелегко. Но никто и не обещал нам прогулку по аллее, усыпанной розами. В некотором смысле это наиболее трудный аспект этой войны.

Теперь позвольте мне сказать несколько слов по поводу войны за границей.

Три упомянутых ранее мусульманско–фашистских движения, я думаю, требуют несколько различных тактик борьбы с ними.

Перевод Б.Калюжного. Окончание. 

 Версия для печати