Уроки Багдада
Израильский коллаж военного времени

Идёт война в Израиле.

О том, что атака Багдада неминуема знали и понимали все.

Напряжение росло и уже зашкаливало безумством истерии, которую подогревали СМИ всех существующих в мире каналов информации. Обыватели спорили и делали ставки, Интернет сотрясался от противоречий, безумных прогнозов и предчувствия чего–то глобального и неотвратимого, аналитики подсчитывали коэффициент потерь и расстановку сил в обновленном пост–иракском мире. Фокус мирового внимания был прикован к нашему региону. В воздухе висел свинцовый запах войны.

В непосредственной близости к месту событий находилась наша маленькая страна, ненавидимая огромным мусульманским миром, не участвующая в предполагаемых военных событиях, но ожидающая гипотетических ударов от агонизирующего иракского диктатора. И в этой непростой обстановке жили тысячи моих сограждан, объединенных на какой–то миг одной судьбой, одной опасностью, одной надеждой, что Б–г не оставит, не забудет о нас... Мы все не знали — «Когда?» Но четко понимали, что может быть всё...

Сегодня я уже уверенно могу сказать — мы все стали старше еще на одну ступеньку нашей жизни, такой разной и индивидуальной у каждого из нас.

Уроки этих тревожных дней я записала, чтобы когда–нибудь рассказать...

Но прежде о совсем другом.

Когда–то мне наивно казалось, что от опасности можно убежать: улететь на самолете, уплыть морем или уехать в последнем плацкартном вагоне поезда дальнего следования, стоя в дымном тамбуре в тесной толпе, без билета, без вещей, но спасаясь... Теперь я точно знаю, что рецепт выживания значительно проще и сложнее. Уроки тех дней меня научили хладнокровию и почти йоговскому спокойствию. Как всегда вдруг, неожиданно и необычно на меня снизошло прозрение в виде информации самого банального образца...

Гуляя по Интернету, я набрела на скучный непрофессиональный сайт пожилого эмигранта, публикующего записки из своей не очень удачной жизни. Изложение было сбивчивым и корявым, все события его серой жизни в американской глуши были тусклыми и незначительными, но я почему–то остановилась на мелко — набранном нестандартном шрифте. Кто–то давал мне сакральные знания, которые мне так пригодились в эти непростые предвоенные дни, кто–то мне подсказывал — как; только надо было его понять, расшифровать.

От страницы веяло душным старомодным стилем:

«Мой друг открыл ящик комода своей жены и достал нарядный пакетик, завернутый в подарочную шелковую бумагу.

Он выбросил пакетик и горько взглянул на шелк и кружева... Это было тончайшее кружевное белье цвета взбитых сливок с серебристо–сиреневыми атласными вставками...

— Я купил ей, когда мы были в первый раз в Нью–Йорке.

Это было 8 или 9 лет назад. Она никогда его не носила. Она хотела сохранить эту красоту для особого случая. И сейчас, я думаю, пришел Тот момент.

Он подошел к кровати и положил белье к другим вещам, взятым из похоронного бюро. Его жена умерла.

Когда он повернулся ко мне, он сказал:

— Ничего не сохраняй для особенного случая; каждый день, который ты проживаешь, — это особенный случай».

А потом компьютер завис и текст исчез в паутине интернета.

Но с этого момента мне стало легче и проще, опасность не пугала, не сковывала волю, не поглощала ум, не воздействовала на эмоции.

Я просто жила в сегодняшнем дне, где все было отныне важно, значительно и неповторимо.

Мы мерили всей семьей противогазы, абсолютно не думая об их страшном предназначении и очень условной эффективности. Мы покупали клейкую ленту в непривычно длинных очередях и заклеивали окна в специальной герметической комнате, закупали бутылки с минеральной водой и консервы, и еще и еще... но при этом эмоционально мы жили обычной жизнью, без паники и депрессии. Мы жили в своем дне, наслаждаясь самыми простыми вещами. Так, наверное, живут птицы и, наверное, так духовно был первоначально задуман наш мир.

Когда–то моя религиозная сотрудница, умница Авиталь, сказала:

— Не волнуйся, есть кому подумать о нас...

И так выразительно посмотрела на выцветшее хамсинное небо, что невозможно было ей не поверить.

Но вернемся к интернетному тексту незнакомого пожилого американца:

«Отныне я каждый день пользуюсь своими хрустальными бокалами. Я одеваю свой новый пиджак, чтобы пойти в супермаркет. Мои любимые очень дорогие духи я использую каждый день, вместо того, чтобы наносить их только по праздникам...»

Но выйдем из загадочных компьютерных лабиринтов и пройдемся по лабиринтам памяти недавних, уже прожитых дней...

Я помню, как в эти дни было непривычно малолюдно на улицах, как тревога была разлита в воздухе и как страна замерла у телевизоров...

Все напряженно ждали.

Но мне уже не было страшно, я жила в своем Дне, проходила свою единственную траекторию движения, а все остальное было закодировано, неизбежно и неизвестно, но Там, в дне, который еще не наступил.

Помню еще огромный непривычно пустой бассейн в разгар выходного дня, в этом было что–то ирреальное. Было все, как обычно: спасатели, тренажерные залы, сауна, но только без людей...

Мы с мужем были одни в бассейне, от наших голосов в замкнутом пространстве поднималось ввысь эхо и создавалась иллюзия, что мы проигрываем какой–то сюрреалистический сюжет.

По дороге домой мы заехали в маленький придорожный ресторанчик, что на перекрестке перед поворотом в сторону Газы.

И вдруг я поняла, что коренным израильтянам давно известен рецепт выживания, подсмотренный мной в Интернете.

Они, как и я, жили одним нашим светлым, солнечным днем, дыша морем и весенними цветами, которые в изобилии начинают цвести уже в феврале. Они жили, работали, отдыхали, любили, воспитывали детей, как всегда, получая максимум удовольствия от проживаемого Дня.

Ресторанный зал был переполнен. Смешались иврит, русский, испанский, румынский, польский... Было весело и немножко хмельно.

Хозяева ресторана угощали посетителей пивом и «Калифорнийским «Мерло»; пили все и не по одному бокалу. Было вкусно, сытно и очень спокойно, в углу мерцал включенный телевизор и диктор 22–го канала зачитывал очередные сводки новостей, в районе Багдада все оставалось по–прежнему без перемен...

Назавтра мой муж улетал в срочную командировку и я впервые рыдала у него на плече, прощаясь в аэропорту, впервые за много лет мне было страшно расставаться. Но день, о котором пишу остался островком моей памяти на том самом перекрестке, в том крошечном ресторанчике, где часы истории замерли в преддверии неизвестности.

Еще все были живы, еще все можно было изменить...

Еще не было атаки Багдада, еще были живы все американские солдаты, еще не было мародерства и разрушений древнейших памятников Цивилизации, еще в не разрушенной гостинице «Палестина» беззаботно шутили журналисты, азартно ожидая «настоящих» событий.

Завтрашний день еще не наступил, еще никто на планете не знал «По ком звонит колокол...»  

 Версия для печати