13 ноября Федеральный суд Вашингтона отклонил оба иска израильского разведчика Йонатана Полларда, ответ на которые ожидался более трех лет. Один из этих исков касался права Полларда на подачу апелляции — конституционное право любого осужденного, которого Поллард был лишен по вине представлявшего его адвоката Р.Хиби, просто не подавшего апелляцию. Во втором иске Поллард пытался добиться права для своих адвокатов, обладающих высшей формой секретности, изучить печально знаменитый Меморандум Вайнбергера, на основании которого Полларду был вынесен беспрецедентно строгий приговор, в нарушение более раннего обязательства американского правительства.

В связи с долгожданным оглашением решения судьи Хогана по обоим искам, организация «Справедливость для Йонатана Полларда» опубликовала сразу два пресс–релиза. Один из них — от имени Эстер Поллард, второй — с заявлением адвокатов Полларда Элиота Лауэра и Жака Симельмана.

«Мы удивлены и разочарованы решением судьи Хогана по делу Полларда», пишут адвокаты. Они отмечают, что решение основано исключительно на процедурных и технических зацепках, на которых строилась аргументация адвокатов федерального правительства. «Ни один суд, включая и судью Хогана, никогда не исследовал дело Полларда по сути, что подтверждает, что вынесенный ему приговор к пожизненному заключению явился прямым результатом некомпетентной юридической защиты в нарушение его конституционных прав. При вынесении своего решения судья Хоган не анализировал правомерность пожизненного заключения, а лишь техническое право поднимать вопрос о нарушении его конституционных прав. Кроме того, судья Хоган отказал адвокатам Лауэру и Симельману, имеющим секретный допуск, в доступе к секретной части документации, на которой был основан приговор».

«Оба решение окружного суда Вашингтона будут представлены на рассмотрение апелляционного суда Округа Колумбия. Отказ в допуске к секретной части документации по приговору Полларда имеет законное право на пересмотр в апелляционном суде. Что касается решения относительно лишения Полларда его конституционного права на адекватную юридическую защиту, мы подадим прошение в апелляционный суд разрешить нам апеллировать и по этому вопросу, чтобы это решение могло быть пересмотрено».

Оба решения не препятствуют Полларду в том, чтобы добиваться президентского помилования, пишут адвокаты. Они также утверждают, что обоснование решения привело их в замешательство, так как дело Полларда слишком серьезно, чтобы можно было просто списать его в архив на процедурно–технических основаниях. «Мы разочарованы, пишут двое из самых сильных и известных американских адвокатов, что американский суд отказался рассмотреть дело в его сути, и продолжает прятаться, пользуясь техническими увертками».

«В 1992 г. судья апелляционного суда Стивен Вильямс назвал вынесенный Полларду приговор к пожизненному заключению «фундаментальным нарушением правосудия, требующим исправления…» Мы с нетерпением ждем возможности представить это дело Апелляционному суду, чтобы он смог, наконец, исправить эту несправедливость».

В последний раз слушание аргументации сторон по двум упомянутым искам Полларда происходило в Вашингтоне 2 сентября 2003 г. Тогда по приказу судьи Хогана Йонатан Поллард был доставлен в Вашингтон. Это вызвало удивление у многих, кто знал, что там не намечено слушание самого дела, и Полларду ни при каких обстоятельствах не будет предоставлено слово. Многие спрашивали тогда, зачем Полларда доставили в суд. Еще больше были удивлены все, кто присутствовал в зале судебного слушания, когда не только сам Йонатан не произнес ни слова, но и к нему ни разу никто не обратился.

Ответ на эту загадку содержится в пресс–релизе, опубликованном от имени Эстер Поллард, которая рассказывает, со слов Йонатана то, что они держали в секрете на протяжении минувших двух месяцев в ожидании решения судьи Хогана. Как пишет Эстер, ответ на задаваемый столь многими вопрос столь прост, что в него трудно поверить: единственной целью привоза Йонатана в Вашингтон было выставление его на всеобщее обозрение. Но, как пишет Эстер, никто из «вышестоящих» не рассчитывал, что Йонатан сумеет так держаться после двух недель полнейшей изоляции, издевательств и лишений.

В своем пресс–релизе Эстер намеренно не касается юридической стороны решения судьи, предоставляя это адвокатам. «Первой реакцией Йонатана на сообщение о решении судьи Хогана, пишет Эстер, были похвалы в адрес адвокатов Лауэра и Симельмана. С того момента, как они взялись в 2000г. вести дело Йонатана, они продемонстрировали свои незаурядные качества как действительно выдающиеся юристы, а также как прекрасные, честные, порядочные и морально безупречные люди, которых может посчастливиться встретить в жизни. Именно поэтому мы с Йонатаном решили оставить им юридические аспекты и сконцентрировать свой ответ на описании американской системы правосудия (в отношении к делу Йонатана)».

«Нас не удивило решение судьи, пишет Эстер. Почему? Мы видели эту «надпись на стене» с момента, когда Йонатан вернулся из Вашингтона после слушания 2 сентября. В первый раз я увидела его в тюрьме Батнер несколько дней спустя. Это была первая возможность для него рассказать кому бы то ни было о тех жестоких лишениях, издевательствах и страданиях, которым он был по–тихому подвергнут в Вашингтоне».

Дальше Эстер подробно излагает, каким издевательствам был подвергнут Йонатан по приказу неназванных «вышестоящих» властей на протяжении тех двух недель, которые ему пришлось провести в тюрьме в Вашингтоне по приказу судьи Хогана.

«Позвольте мне с самого начала подчеркнуть, что за это не несут ответственности ни власти Арлингтонской тюрьмы, где его держали эти две недели, ни федеральная полиция, в чьем ведении он находился это время. Они пребывали в изумлении и растерянности в связи с необходимостью обращаться с Йонатаном таким образом, но они получили приказ от «вышестоящих». Как ни неприятно им было, они «просто исполняли приказ».

Этот приказ был детализирован до мелочей и резко отличался от стандартной процедуры. Его совершенно очевидной целью было сломить Йонатана, пишет Эстер. Приказы касались каждой мелкой детали ежедневного содержания Йонатана и были точно рассчитаны, чтобы причинить максимальное неудобство, изоляцию и унижение. Эстер пишет, что именно эта продуманность каждой мелочи не оставляет сомнений в том, что «вышестоящие» авторы приказа ожидали увидеть 2 сентября в зале суда сломленного человека, который мог бы повести себя или сказать что–то или сделать что–то такое, что могло бы его дискредитировать. Но, как обычно, «вышестоящие» недооценили Йонатана, пишет Эстер. Никто из всех, кто видел его в суде 2 сентября, не мог бы себе представить, какие страдания ему пришлось перенести за минувшие две недели.

Вот описание того, через что прошел Йонатан Поллард за две недели в федеральной тюрьме в Арлингтоне, будучи доставлен для присутствия по приказу судьи в судебном заседании по его иску.

На протяжении двух недель Йонатану было запрещено менять не только верхнюю одежду, но и нижнее белье. Йонатан снова и снова просил предоставить ему чистую смену белья, причем реакция тюремного персонала на эти просьбы была всегда сочувственная. Они обещали доложить о его просьбе «вышестоящему начальству». Но проходило некоторое время, и ему снова сообщали, что в его просьбе отказано. Когда он прибыл в тюрьму Арлингтона, ему была выдана всего одна смена тюремной униформы, вместо двух, положенных по стандартной процедуре. И здесь о его просьбе о выдаче смены докладывалось «вышестоящим», после чего ему сообщалось, что в его просьбе отказано. Когда по истечении первой недели служащая пришла к нему в камеру забрать его одежду в стирку, она была удивлена, что у него не во что переодеться. Она пошла принести ему смену, но вернулась вскоре с видом полнейшей растерянности и призналась, что приказ «сверху» не позволяет выдать ему чистую смену одежды.

Тогда Йонатана попросил встречи с начальником тюрьмы, майором. Когда майор, наконец, появился, он попросил у него смену одежды и белья. Майор выглядел смущенным и ничего не ответил. В глаза Йонатану он не смотрел. В конце концов, и он признал, что приказ «сверху» не позволяет выдать Йонатану чистую одежду и белье. Когда Йонатан вернулся после двух недель в тюрьму Батнер, его одежду сунули в мешок, к которому прикрепили ярлык «сжечь» — такой от нее исходил запах.

На протяжении двух недель Йонатану было позволено принять душ всего один раз — непосредственно перед появлением в суде. Но и тогда в душ, находившийся на расстоянии десяти шагов от его камеры, его повели в цепях на руках и ногах, которые были пристегнуты к цепи на животе.

По прибытии в тюрьму Арлингтона ему выдали крохотный набор туалетных принадлежностей, какой бывает на самолетах: зубная щетка, крохотный одноразовый тюбик пасты и миниатюрный флакончик дезодоранта. Больше за две недели никаких туалетных принадлежностей ему не выдавали, несмотря на все просьбы, опять же «по приказу сверху». Мыла же ему не выдали вообще ни разу.

Все две недели он содержался в строжайшей изоляции: ни радио, ни телевизора, ни газет, ни книг, никакого отвлечения. Его содержали в камере в медицинском отсеке, прямо напротив тюремной библиотеки. Он умолял дать ему книгу, любую. Опять — сочувственная реакция, запрос «наверх» — и отказ «по приказу сверху». По тому же приказу Йонатану было отказано в карандаше или ручке и бумаге. Единственное, что было в камере в неограниченном количестве — это рулоны туалетной бумаги. В какой–то момент , чтобы хоть как–то отвлечься и развлечься, Йонатан начал складывать узоры оригами из туалетной бумаги. Но вскоре ему было приказано это прекратить, и всю бумагу у него забрали.

Само собой разумеется, что никакие религиозные принадлежности ему в камеру не дали: ни тфилин, ни талеса, ни молитвенника, ни книги псалмов. Раввин Песах Лернер связался с раввином тюрьмы и просил его навестить Йонатана. Его заверили, что «как всякий заключенный, Поллард имеет право на посещение раввина и все необходимые религиозные принадлежности». Но как только раввин справился у «вышестоящих», он получил приказ: никаких визитов раввина или кого бы то ни было вообще. Ни телефонных звонков, никаких контактов с внешним миром. Полная изоляция.

Сразу по прибытии в Арлингтон Йонатан получил свидание со своими адвокатами. Но это было единственное свидание, во время которого он еще не мог предположить, что ему уготовлено, и не мог пожаловаться адвокатам. После этого он уже больше не имел такой возможности. Ни Эстер, ни адвокаты, никто на протяжении всех двух недель не могли узнать, что проделывают с Йонатаном. На протяжении всех двух недель адвокаты, Эстер, раввин Лернер пытались добиться свидания с ним, но все попытки, в ходе которых им помогали и некоторые конгрессмены, разбивались об один и тот же ответ: «тюремное начальство не имеет ничего против свидания с женой или с раввином, жена имеет здесь те же права на свидания, что и в тюрьме Батнер, но приказ вышестоящего начальства это запрещает».

На протяжении всех двух недель приказ «сверху» был обращаться с ним как с буйным преступником, представляющим максимальную опасность для окружающих: в цепях все время. С этой точки зрения жестокость обращения с ним в Арлингтонской тюрьме превзошла даже то, что ему пришлось пережить в сверх–строгой тюрьме Марион, где он провел первые годы после приговора.

По закону заключенный в одиночке должен получать минимум час в день на воздухе для разминки. Но «приказ сверху» оговаривал такое количество охранников для прогулки Йонатана, что в тюрьме не было достаточно персонала, чтобы это обеспечить, поэтому все две недели Йонатан просидел безвыходно в камере. Взамен ему было предложено «размяться» в коридоре возле камеры, но в цепях, которые врезались ему в конечности и резали кожу до крови. Так что и от этого «удовольствия» пришлось отказаться.

В день судебного заседания, которое было назначено на 14 часов, Йонатана подняли в 4: 30 утра, а уже в пять часов утра он был доставлен в камеру–пенал с одной твердой скамьей, где он должен был дожидаться заседания до двух часов дня. Все это время ему не давали ни еды, ни питья. Когда он спросил, почему его не кормят, охранники выглядели смущенными, но ответили, что «приказ свыше» запрещает давать ему еду или питье на протяжении всего дня вплоть до судебного заседания и во время него. На вопрос, с чем связан этот приказ, ответ был: «по причинам национальной безопасности!»

Перед тем, как Йонатан был введен в зал заседания, охранники предупредили его, им приказано вывести его из зала быстро и насильственно в случае, если он посмеет улыбнуться кому–нибудь или переглянуться с кем–нибудь в зале. Йонатан вежливо возразил, что в зале находится его жена, его раввин (раввин Мордехай Элиягу), который приехал за тысячи километров, и он просто не может проигнорировать их. Охранники посочувствовали ему, но повторили, что у них «приказ сверху», и что если он этот приказ нарушит, последствия будут жестокими. Этим объясняется тот удививший многих факт, что Йонатан был столь сдержан в зале заседания, что едва кивнул головой или едва улыбнулся краешком губ своим ближайшим людям. Даже по окончании заседания и, несмотря на все просьбы Йонатана, ему не разрешили подойти к Эстер, которая была в нескольких шагах от него. Адвокат Лауэр просил позволить Раву Элиягу подойти к Йонатану, ведь раввин прилетел специально из Израиля, чтобы увидеть его. Ответ был: «по приказу сверху — только адвокат».

«Короче говоря, пишет Эстер, приказ «сверху» создал ситуацию, задуманную для того, чтобы ввести Йонатана в зал заседаний сломленным человеком, который бы и вел себя соответственно. На протяжении двух недель его держали в абсолютной изоляции, без контакта с внешним миром, без отвлечений, без каких бы то ни было визуальных или слуховых впечатлений, в грязной одежде, в грязном белье, без душа, без свиданий, без связи с адвокатами, без прогулок, постоянно в цепях, и т.д. После этого его морили в день суда голодом и жаждой и ввели в зал суда под угрозой, что если только он глянет на кого–то, то его силой выведут и накажут.

Многие удивлялись, зачем вообще его привезли в Вашингтон. Еще больше они удивлялись, почему в суде Йонатан не говорил сам, и к нему не обращались. Правда настолько проста, что трудно поверить: его привезли в Вашингтон, чтобы выставить на всеобщее обозрение. Но очевидно, что «вышестоящие» просчитались, они не ожидали, что он сумеет так держаться после двух недель издевательств и лишений».

Таков портрет американского правосудия, пишет Эстер. «Выглядит ли это как место, где ищут правды, и справедливость является целью? Если бы вам пришлось увидеть этот портрет раньше, ожидали бы вы больше от этого суда, чем ожидали мы? Или вы понимали бы так же, как понимали мы, что правительство просто еще раз выразит свою политически мотивированную волю посредством суда?»

В конце Эстер пишет, что за несколько минут до начала судебного заседания Раввин Элиягу благословил адвокатов Элиота Лауэра и Жака Симельмана и сказал им: «Я хочу, чтобы вы знали, что вы делаете это для еврейского народа, не для Йонатана Полларда, а для еврейского народа!» Когда удивление мелькнуло на лицах адвокатов, Раввин добавил: «Конечно, это и для Йонатана тоже, но в действительности на карту здесь поставлен сегодня Ам Исраэль, еврейский народ».

Отношение к Йонатану Полларду является отражением отношения «вышестоящих» к Израилю, к еврейской общине Америки, пишет Эстер. Йонатан — лишь символ, и его «дело» — это способ унизить и оплевать Израиль и «поставить на место» американских евреев. В Вашингтоне в цепях и кандалах был представлен Израиль, Израиль подвергается лишениям, страданиям и унижениям. Заметное отсутствие в зале суда представителя Израиля и демонстративное равнодушие американских еврейских лидеров не воспринимаются американской администрацией как нейтральность. И даже не как равнодушие. Оно воспринимается как соучастие и поддержка тому, как обращаются с Йонатаном, и тому непропорционально жестокому приговору, который был ему вынесен. Отсутствие протестов и неспособность правительства Израиля подняться с колен и потребовать освобождения Йонатана, которое было уже столько раз обещано и оплачено; нежелание еврейского руководства Америки поддержать юридическую защиту и обратиться к президенту с четким заявлением своей позиции по этому делу, гарантируют, что американские администрации будут продолжать использовать это дело во вред всем евреям, пишет Эстер Поллард.

Версия для печати