Начало сентября 2000–го года. Моя первая поездка в Израиль. Теперь это время вспоминается как время «до войны». Улицы Иерусалима переполнены туристами со всех стран. Тысячи экскурсионных автобусов развозят любознательных по всей стране. Один маршрут приводит к героической Масаде, загадочному Мёртвому Морю, шикарным гостиницам Эйлата на берегу Красного моря. Другой маршрут ведёт в современный Тель–Авив, кварталы художников в Яффо. Третий — в Тверию на берег озера Кинерет, и дальше в Мерон и Цфат высоко в горах. Четвёртый ведёт в Кесарию, Хайфу с бахайскими садами, Акко. Древние города, величественные горы Голан и Галилеи, солнечные закаты у Кинерета, удивительный музей — аквариум Красного моря. Израиль — страна-картинка.

В начале сентября 2000–го года мои дети пропустили несколько дней школы. В Израиле и Америке начинался учебный год.

Выпускники американских еврейских школ уже готовились к традиционному месячному туру «Дорога жизни», который начинался с концлагерей Польши, а затем вёл в Израиль. Это был как бы символ жизни еврейского народа: вот что они хотели сделать с нами — и вот чего мы достигли. Израиль — наша история, Израиль — наша гордость.

В начале сентября 2000–го года, всего за неделю до начала войны, туристические группы свободно поднимались на Храмовую Гору и бродили вокруг двух мечетей, а в туннели Хашмонеев (туннели у западной стены Храмовой Горы) можно было попасть только предварительно записавшись за 3–4 месяца.

В первые дни я не понимал, почему на улицах так много вооружённых людей, солдат и полицейских, почему так много патрульных машин и постов, почему у входа в магазины проверяют сумки, как в аэропорту. Но вскоре я начал чувствовать, что, несмотря на тишину улиц Иерусалима, несмотря на внешнее спокойствие и уверенность в себе израильтян, с которыми мы разговаривали на улицах, в воздухе был запах войны.

В сентябре 2000–го года ещё были живы все, убитые за последние три года войны (их число к началу Хануки достигло 915 человек), мужчины и женщины, старики и дети, сабры и иммигранты, левые и правые, религиозные и атеисты. И те, кто были ранены за это время, число которых превысило 6 тыс. человек, тогда ещё планировали своё будущее, не рассчитывая, что через неделю, год или два не смогут делать то, что в то время казалось таком простым и естественным: работать, учиться, общаться с друзьями, с любимой или просто передвигаться без костылей или инвалидного кресла. Израиль — наша боль.

Тогда две башни близнецы ВТЦ ещё гордо возвышались над Манхеттеном как символ демократии и свободы предпринимательства, а американские евреи отправляли своих детей в Израиль с опаской, считая, что в Америке им уж точно ничего не грозит…

Приближались Рош Ашана и Йом Киппур, где–то на небесах шёл суд, и многие решения уже были сделаны, и многие жизни уже были поставлены на карту…

•

Инна и Борис Баркаган во время празднования 15-летнего юбилея своей свадьбы незадолго до теракта.

В сентябре 2000–го года мы навестили семью наших минских друзей. Лена Элимелах, подруга моей мамы, практически не изменилась, с тех пор как мы встречались в Минске, такая же энергичная и полная интереса ко всему, что происходит в Израиле и во всём мире. Её дочку Инну и зятя, Бориса, мы нашли тоже полными энергии, уверенными в своих силах. Мы чувствовали, что им нравится Израиль, что они вполне нашли себя в этой стране. Их старшую дочку, Викторию, мы не узнали, а младшая, Даниела, родившаяся в Израиле, выглядела как настоящая сабра. Встретив её на улице, нам не пришло бы в голову, что она — дочь русскоязычных иммигрантов. После стола, на котором соединились кухни всех народов мира, мы вышли на улицу и пошли в сторону детской площадки. К Дане тут же подбежали подружки и они защебетали на иврите с такой скоростью и лёгкостью, что нам оставалось только завидовать…

А через неделю была война. И кто мог бы описать всю гамму чувств людей, через дом которых проходила линия фронта, (а она прошла через дом каждого израильтянина): от страха выйти из дома — до отчаянной бравады и попытки жить «нормально» в этом ненормальном мире.

•

Почти три года спустя, одиннадцатого июня 2003–года, мой друг неожиданно спросил меня, давно ли звонила из Израиля моя дочь. Почувствовав что–то неладное, я начал звонить в её школу, но застать не смог. Тогда–то и узнал через интернет о теракте в Иерусалимском автобусе 14а, который идёт в Гар Хома. Я позвонил Лее Алон и другим нашим друзьям, семье Азкорья, которые живут в Гар Хома. Они все были дома и уже знали о происшедшем. Вечером созвонился с дочкой, которая тоже слышала о теракте. А назавтра мы получили ужасное сообщение, что в этом автобусе была Инна с младшей дочерью Даной…

Мы приводим письмо Елены Элимелах, матери Инны и бабушки Даны, написанное через полгода после трагедии:

«Попытаюсь ещё раз описать, как и что было.

11 июня 2003–го года арабский террорист смертник, одетый в одежду религиозного еврея (кипа, цицит...), вошёл в автобус 14а, направляющийся из района Бейт аКарем в центр города. В час пик автобус был так переполнен, что террорист не смог пробраться вглубь автобуса и, находясь недалеко от места водителя, сделал своё чёрное дело — подорвал пояс смертника. Трагедия произошла в 17: 26 в центре Иерусалима возле здания Биньян Клаль. Семнадцать человек погибли от взрыва сразу. Более ста раненых разной степени тяжести были доставлены в больницы Иерусалима.

В числе раненных оказалась моя дочь Инесса Баркаган (39 лет) и внучка Даниела (10 лет). Они ехали в этом автобусе в город, чтобы купить одежду для Даны, у которой через неделю должен был состояться заключительный концерт танцевального ансамбля, в котором она танцевала уже несколько лет. Также планировали купить подарок папе, у которого через два дня был день рожденья.

Даниелу с ожогами лица, рук и ног доставили сначала в больницу Бикур Холим, а затем в детскую хирургию иерусалимской больницы Хадасса Эйн Карем, где проверили зрение, слух и начали оказывать медицинскую помощь. Страдания ребёнка, который видел все последствия взрыва в автобусе, а главное, не знал что с мамой, описать невозможно и забыть тоже.

Её маму Инессу пришлось искать среди погибших, а затем среди раненных. Семья получила сведенья о ней только, когда в больнице Хадасса Эйн Карем ей уже делали нейрохирургическую операцию. Как мы узнали позже, оперировал профессор Сегаль. Десять дней Инесса находилась без сознания в реанимационном отделении. Врачи не могли сказать, что произойдёт в следующий момент.

10 дней борьбы медиков за жизнь Инессы, страдания семьи, лечение ожогов Даниелы, боль, слёзы.

Молодой здоровый организм Инессы, помощь медицины сотворили чудо — она пришла в сознание и вскоре была переведена в нейрохирургическое отделении, где началась кропотливая борьба за её восстановление.

Инна Баркаган в палате нейрохирургического отделения после 10 дней беспамятства.

Частично парализована левая рука и левая нога, речь и память с помощью физиотерапии и реабилитационных упражнений постепенно восстановились. Четыре месяца больничных палат. В семье из пяти человек никто не работает. Инесса, мать двоих детей, — в больнице, Даниела требует ухода. Виктории в тринадцать с половиной лет пришлось взвались на свои плечи заботу о младшей сестрёнке.

Я и Борис, муж Инессы, постоянно находились в больнице возле неё.

Одна из сложнейших бытовых проблем в этот время и по сей день — жилищная проблема.

Семья Баркаган имеет купленную квартиру на верхнем этаже 4–х этажного дома (64 ступеньки). Инессе из–за травмы мозга установили полную инвалидность, и нам пришлось срочно подыскивать и снимать квартиру на первом этаже. Переезд потребовал массу здоровья и средств.

В настоящее семья из пяти человек проживает на квартире за $700 в месяц. Собственную квартиру удалось сдать в наём за $450 в месяц (на 10 месяцев).

Работает в семье сейчас только муж Инессы. Я постоянно нахожусь дома, ухаживаю за дочерью и двумя внучками.

Несмотря на помощь Института национального страхования, материальное положение нашей семьи тяжёлое.

Сегодняшние проблемы Инессы: осколки костей черепа в мозге, создают опасность возникновения судорог, эпилепсии. Постоянная тяжесть в голове, усталость, необходимость горизонтального положения тела, лечение ожогов руки и ноги. Ухо «пробито» взрывной волной. Побочные эффекты от лекарств против судорог, выражающиеся, в частности, в потере аппетита и веса. Тяжёлое психологическое состояние, страх за детей, слезливость, гинекологические проблемы.

Даниела отметила 2–го сентября свой 10–й день рождения. Ей запрещено находиться на солнце из–за ожогов лица и руки, посещать бассейны, море из–за проблем с ушами. Психологическая травма медленно поддаётся лечению.

Елена Элимелах, бабушка Даны».

Версия для печати