Поселенцы, кто вы?

Фаня Шифман на пороге своей избушки в поселении Мицпе-Иерихо.

Интервью через тысячи километров

Я не знаю лично мою собеседницу, никогда ее не видела, но у нас есть общий русский язык и один родной город — Санкт–Петербург. Я живу в Париже, она живет в поселении, на загадочной для меня земле ЙЕША, о которой мы знаем куда меньше, чем, например, об Австралии. Мировая пресса пишет о поселенцах и поселениях такое, что реальность предстает совершенно сюрреалистической. Пора наконец узнать о людях ЙЕША, живущих на самой линии фронта, где идет смертельная борьба двух цивилизаций, о людях, ежечасно рискующих жизнью в древних пустынях Эрец Израэль. Узнать правду от них самих — кто они и почему выбрали себе эту судьбу, что движет ими и как устроена их жизнь. И что же такое эти загадочные поселения и поселенцы — исчадия ада, которыми рисует их левая пропаганда, как на Западе, так и в самом Израиле, обычные ли люди, или герои–первопроходцы, надежда и будущее Израиля? Именно поэтому и были заданы эти вопросы через тысячи километров. Первая на них откликнулась Фаня Шифман.

— Расскажите, пожалуйста, кто Вы, где живете, где родились, Ваш возраст, образование, профессия, кем сейчас работаете? Ваша семья, дети, родители.

— Родилась в 1943 году. Детство, юность и зрелые годы (вплоть до репатриации в 1989 году) провела в Ленинграде. Именно из Ленинграда — а не Петербурга, из СССР — а не из России — уехала в Израиль. Окончила Ленинградский Электротехнический институт связи им. Бонч–Бруевича, в течение 22 лет работала инженером–акустиком в институте радиовещания и акустики им. Попова (что гремел когда–то общесоюзно, из глубины и тишины живописных тенистых аллей Каменного острова). В Израиле по специальности не работала, — «отынженерилась». Вместо этого, попробовав себя во всевозможных многоступенчатых «миркобизнесах», типа Herbalife, и попытавшись основать в Хайфе отделение организации женщин–репатрианток «ТЭНА», в конце–концов, стала «профессиональной волонтёркой» (митнадевет микцоит — ивр.) в Еврейском Агентстве Сохнут.

Мать 2 взрослых семейных детей, бабушка 5 внуков, из них четверо — сабрят–митнахалят (от слова «митнахель» — поселенец): три богатыря и одна царевна — вот вам и ещё широкое поле моей деятельности! Так же, как и семья дочери, в настоящее время проживаю в религиозном поселении Мицпе–Иерихо, в самом сердце Иудейской пустыни (то–бишь, и сама «крутая митнахалюга»). Короче, поменяла сеть каналов и рек, островов и мостов — на космический пейзаж в тоне сепия с его причудливыми рельефами и абрисами, дышащими древностью и вечностью, холмами и возвышенностями, суровой строгой графикой и сухим зноем; ладожский ледоход и белые ночи — на весенне–осенние хамсины; огромный северный город с его обилием концертов, спектаклей, выставок — на уединение «избушки на окраине деревушки», уникального мира небольшого еврейского поселения... И — пишу, что–то «в диск» (хорошо, что он временами способен дотянуться до всемирной паутины!), а «какой–то хлеб пускаю по воде».

Обычное религиозное поселение «за зелёной чертой»

— Почему вы выбрали жить именно здесь? Расскажите о вашем поселке.

— Наше поселение возникло 26 лет назад, в 1977 году. Первые поселенцы с маленькими детьми поселились на этом тогда ещё голом холме в палатках, или в легендарных «маабарот». Тогда не было тут ни электричества, ни воды, ни автобусного сообщения, ни приличных дорог, ни, естественно, магазина. Установили генератор, провели воду... Летом — без кондиционеров (мазганов), в жаре и пыли, зимой без приличного обогрева, и — непролазная грязь. Это потом появились дороги, наладилось автобусное сообщение, построили водокачку, электричество — не от генератора, а от стационарной линии Хеврат Хашмаль, палатки были заменены на караваны (которые так критиковались в 92–м году нашими бывше–нынешними соотечественниками с подачи израильских СМИ). Первые поселенцы сами посадили тут растения, которые так разрослись к нынешнему времени и создали характерный образ цветущего еврейского поселения посреди высоких холмов «в тоне сепия» и слепящего своей уходящей в бесконечность голубизной неба Иудейской пустыни. А там и постоянные дома появились, т.н. «ишув кева». В «ишув кева» в причудливом порядке, образуя извилистые улочки и переулки, стоят утопающие в зелени облицованные сверкающим иерусалимским камнем домики вилл и коттеджей.

— Как Вы попали в поселения, когда и при каких обстоятельствах? Как выглядит Ваш дом, какой он, сколько в нем комнат?

— Вот уже 10 лет, как семья моей дочери поселилась в этом уголке земли Израиля, и почти 5 лет я фактически жила на 2 дома, а пять лет назад переехала жить в поселение, «променяв» свою «амигуровскую» квартиру на крохотный «мегурончик» (пол–каравана). То есть мой «мегурончик» находится на самой окраине поселения, в части, которая называется «ишув змани», т.е. «временное поселение», в отличие от района стационарных коттеджей и вилл, называемых «ишув кева», где живёт в собственном доме семья моей дочери. А у нас тут, в «ишуве змани», караваны и т.н. «ашкубийот», т.е. нечто, напоминающее «настоящие киббуцные домики».

— Какова история вашего городка?

— Вот что нам рассказал наш местный краевед и экскурсовод, он же один из старожилов нашего поселения, Моше Найман, о рождении нашего поселения Мицпе–Иерихо. 26 лет назад ранней весной группа молодых израильтян, среди которых был и юный тогда Моше, вместе с раввином Кахане путешествовала по Иорданской долине и в своих походах дошла до города Иерихона (на иврите — Иерихо). Остановились, любуясь окрестностями. Надо сказать, что именно израильской зимою или ранней весною эти места становятся поистине благословенным краем, а сам город Иерихон — не только ключ земли Израиля, но и с древних времён, цветущий оазис. Раввин Кахане спросил: «А почему это возле этого города, который, как известно, всегда играл роль своеобразного ключа, открывающего землю Израиля, нет до сих пор еврейских поселений?» Надо сказать, что в Иорданской долине, стратегическую ценность которой ни одно из израильских правительств никогда не отрицало, к тому времени уже начали возникать еврейские поселения. А вот непосредственно рядом с городом Иерихоном — нет. Молодёжь, что путешествовала с раввином Кахане, поняла: в этом «ключевом» уголке Эрец Исраэль просто необходимо основать еврейское поселение.

Как раз в те годы к власти пришло правительство «Ликуда» под руководством Менахема Бегина. Тем не менее несколько раз попытки группы молодёжи основать рядом с Иерихоном еврейское поселение заканчивались неудачей: правительственные войска исправно прогоняли энтузиастов заселения этого благословенного уголка израильской земли, разбирали палатки и караваны, которые ребята устанавливали. Всё–таки со временем упорство энтузиастов той эпохи победило: поселение возникло, и ему дали имя Веред–Иерихо, что означает «иерихонская роза». В общем–то, такие поселения существуют и процветают на всех просторах ЙЕША (ивритская абревиатура — Йеуда, Шомрон, Аза, а ещё на иврите это означает — спасение).

Специалисты по сельскому хозяйству предупреждали наших молодых энтузиастов: «На этих холмах никогда ничего не вырастет, и сколько бы вы ни пытались тут что–то посадить, будет тут вокруг ваших домов такое же белобрысое запустенье, как то, что вы видите вокруг». (Смешно же было слушать этот рассказ Моше сегодня, глядя на буйно зеленеющие сады жителей нашего поселения!)

Потом пришёл на эту гору Ариэль Шарон, нынешний глава правительства Израиля. Стоя на том месте, где ныне находится центральная синагога поселения, он сказал: «Вот тут будет поселение! Это очень важная гора, и тут должно быть наше еврейское поселение!» Так, с благословения боевого генерала Шарона и возникло наше поселение, которому, конечно же, дали имя Мицпе–Иерихо, то есть, в переводе с иврита — Наблюдательная вышка Иерихона. Не потому ли наши «юнцы–основатели» с таким застарелым пиететом и ничем не искоренимым уважением относятся к старому опытному боевому генералу Ариэлю Шарону (несмотря на то, что в качестве политика, премьер–министра Израиля он показал себя..., но не будем о грустном...)?

— Как сегодня, с вашей географической и политической точки зрения, Вы оцениваете происходящие события?

— Почти 10 месяцев по воле врага, которого высокопоставленным авантюристам–мечтателям вздумалось из бандита превратить в «партнёра»–миротворца и нобеленосного политического деятеля (ну, и перевоспитали же урку!), наша страна пребывает в ситуации тяжёлой террористической войны. И на передовой этой парадоксальной войны «в одни ворота» с самого начала оказался уникальный мир еврейского поселенчества в Иудее, Самарии и секторе Газа. Наши женщины, дети, старики. Именно поселенцы принимают на себя основной удар террора. Именно поселенцев отстреливают на просторах Земли Израиля арафатовские головорезы. И вот именно сейчас в цивилизованном мире, да и в самом Израиле сначала тихо, как бы полунамёками, а потом во весь голос заговорили о том, что именно еврейское строительство в поселениях Иудеи, Самарии и Газы явилось основной причиной этой войны.

Непонятно, в каком воспалённом мозгу родился этот знак равенства между нормальной, мирной, деятельной жизнью евреев в цветущих поселениях — и «боевой и политической подготовкой» (включающей непременное промывание мозгов юдофобской пропагандой геббельсовского уровня) палестинских подростков и детей, для которых примером для подражания является террорист–самоубийца, взрывающий бомбу в толпе еврейских детей, или снайпер, целящийся в голову младенца, или ухмыляющаяся нелюдь, потрясающая руками, с которых стекает еврейская кровь. Не во имя ли таких бесчеловечных «образцов для подражания» наши «лучшие друзья», вроде Терье Ларсена, Йошки Фишера и им подобных, да их израильские подпевалы–запевалы Перес, Сарид со–«Шалом–Ахшав»–товарищи утверждают, что угроза миру не Арафат, не террорист–самоубийца, а — наши мирные цветущие поселения и поселенцы, и требуют разрушить этот прекрасный, цветущий и уникальный в своей созидательной силе мир еврейского поселенчества? И мир этому бреду верит?!

Этюд в тоне сепия

— Как выглядят окрестности вашего поселения?

— Наше поселение Мицпе–Иерихо расположено в самом сердце Иудейской пустыни на холме, примостившемся слева от дороги на Мёртвое море на высоте около 200 метров над уровнем моря, в 20 минутах езды на машине от Иерусалима. Нулевая отметка расположена в паре минут езды далее по извилистому шоссе на Мёртвое море. Дорога на известный всему Израилю Вади–Кельт (название арабское, наше, ивритское название, — прошу запомнить и проникнуться уважением! — Нахаль–Прат) действительно начинается при въезде в поселение, но до него надо ещё довольно долго спускаться вниз и вниз... Как–то раз мы попробовали — ощущения незабываемые и не для слабонервных... Потому как эта дорога не для обычной машины, а для джипа — по меньшей мере. Зато какие с этой круто вьющейся и ниспадающей вниз дороги открываются живописные пейзажи! — не передать... До начала «интифады Аль–Акса» здесь велись интенсивные работы по расширению этого шоссе.

Пейзаж Иудейской пустыни суров и строг. Порой он навевает мысли о «пыльных тропинках далёких планет», а временами и о бесконечных космических безднах... Но всегда о — Вечности. Иногда кажется, что это дети гигантов, играя в песочек, насыпали тут и там холмы самых причудливых форм и размеров, переменчивых и спокойных тонов белобрысой с проседью гаммы. Холмы эти то отбрасывают резкие, контрастные тени, то как бы струятся и растекаются в зыбкой предвечерней или утренней колеблющейся дымке...

Зимой эти белобрысые холмы покрываются как–бы налётом зеленоватой патины. Время от времени то серыми, то белыми крапинками по этой патине живописно рассыпаются козы и овцы бедуинских стад из расположенных неподалёку стоянок. Короткой израильской весной суровая графика этих вечных холмов расцвечивается затейливым ковром весенних цветов, и становится гораздо веселее глядеть вокруг.

Из окна моей «крохотной избушки» при взгляде направо вижу пульсирующее от бесконечно снующих машин и автобусов шоссе, вьющееся темносерой лентой меж высоких холмов в сторону Иерихо и к Мёртвому морю. При взгляде налево — слепящий блеск маленького кусочка Мёртвого моря, по утрам отливающий серебром, а в лунную ночь отливающий золотом и бронзой.

Более всего я люблю раздольную панораму, которая открывается из окна машины, при приближении к поселению Кфар–Адумим — с обеих сторон. В машине, на которой меня везут в Иерусалим (или обратно) гремит зажигательная и такая современная хасидская музыка, ритм которой, как мне представляется, более всего согласуется с ритмом затейливых абрисов кружащихся в плавном танце вокруг шоссе белобрысых холмов. А мимо — обгоняя, или навстречу — несутся то громады автобусов, то юркие и стремительные наши легковушки, то машины с зелёными номерами ПА: в последние месяцы только один вид зловещих зелёных знаков на белом фоне действует, как хорошая порция адреналина.

Но вот из–за последнего поворота вдруг всплывают собравшиеся кучкой слепяще–белые домики под традиционными черепичными крышами в ореоле причудливых кудрей зелени на холме (или огоньки вечером), водокачка и антенны сотовых телефонов! Что за прелесть этот дышащий еврейской древностью, и в то же время типично израильский пейзаж на фоне пустыни.

...Возле здания центральной синагоги поселения — детская площадка, где всегда, особенно по субботам и в праздники полно нашей детворы, наших юных «мицпят». Отсюда открывается необычайно красивая панорама: вдали в дымке такая же белобрысо–холмисто–гористая, но без весёлых зелёных островков, Иордания, чуть поближе далеко внизу — поселение Веред–Иерихо, напротив которого возвышается здание Казино, далее влево раскинулся древний Иерихо, а направо — Мёртвое Море.

— Есть ли арабские поселки в окрестностях?

— Ближайшее к нам еврейское поселение — Кфар–Адумим, ближайший город — Маале–Адумим. По пути от Иерусалима в самом начале есть несколько арабских населённых пунктов, которые за то время, что мы связали с этим поселением свою судьбу, прямо–таки разрослись, распухли на глазах.

Особенно много в этих так называемых «деревнях» появилось многоэтажных, совсем не «деревенских», зданий, впрочем, производящих впечатление совершенно нежилых, каких–то пустых и заброшенных, по вечерам угрожающе нависающих над шоссе и как–бы слепо взирающих пустыми тёмными глазницами окон. Таких зданий в этих деревнях появилось и продолжает появляться всё больше и больше. Зато после поворота от Маале–Адумим можно встретить только редкие бедуинские стоянки с тем же, что и в Негеве, колоритом непередаваемой смеси роскоши и убожества, и пялит свои очи на извивающееся шоссе гордый верблюд, укрытый шикарным седлом. И — ни одного стационарного арабского населённого пункта.

Психологический оазис в пустыне конфликтов

— Каковы отношения между людьми в поселениях? Существует ли взаимопомощь и взаимовыручка? На ваш взгляд, отношения между людьми в поселениях другие, отличные по сравнению с отношениями между людьми в обычных городах? Если да, то в чем разница?

Праздник в детском саду.