Если бы я умел рисовать

У израильских бесов – событие. Избран старший домовой. Щекастый ведьмак с тихим голосом и запорным выражением физиономии одолел другого – ушастого свистуна, неистового, как Виссарион и решительного, как Виссарионыч. Теперь – ратуйте, люди добрые! Внутренняя наша нечисть, собравшись с новыми силами, идет на помощь нечисти внешней – вурдалакам из Рамаллы, упырям из Дженина, повелителям мух с людоедских капищ Газы. Еще немного и они сольются в одно опасное, ядовитое, мерзкое существо, неумолимо надвигающееся на наши дома и семьи, на наших детей, на нашу жизнь.

Если бы я умел рисовать, я бы изобразил его, это существо. Жаль, что я не умею. Оно так и стоит у меня перед глазами, прямо сейчас, застя свет самарийского полдня, - страшное, членистоногое, разбрызгивая кислотную слюну и отравляя все живое и цветущее своим зловонным дыханием.

Прежде всего, я бы нарисовал его двуликим, как Януса. Первое лицо вполне благообразно и чаще всего выглядит принадлежащим эдакому безобидному интеллектуалу-телевичку, профессору кислых щей по кафедре пустопорожней, но о-о-очень многозначительной говорильни. Тем более что оно, это лицо, именно тем и занимается, что говорит, говорит, говорит. Из сладкоязычного рта его привольной волной льются речи о том, как нам «реорганизовать Рабкрин», да так, чтобы все сразу стали счастливы, волк возлег бы с овцой (причем не в животе, а бок-о-бок), мирный мусульманин – с просвещенной Вики Кнафо, и при этом не ущемлялись бы решительно ничьи права, даже безработных гомосексуальных арабских матерей-одиночек.

Это, конечно, мечта, но она достижима – рукой подать. Надо только дать всем, чтоб по справедливости. «Чего дать?» – спрашивают слушатели, затаив дыхание. «Всего! Дать Всего! Всем! – отвечает лицо. – Дать еды, дать земли, дать денег, дать власти, дать баб и мужиков, дать курева и выпивки, здоровья и бессмертия, и всего такого прочего. Дать.»

«Конечно, конечно! – кричат восторженные слушатели. – Конечно, дать! Всем! Немедленно! За чем же дело стало?» Тут лицо приобретает озабоченное выражение.

Дело в том, что на всех не хватает. Пока. Нет, потом-то всего будет навалом, но пока... вы слышите – ПОКА... пока не хватает. Так что давайте делиться. По понятиям. Чиста канкретна. Так говорит лицо. И в благостной патоке его взгляда проскальзывает какая-то тень, быстрая и узкая, как бандитская заточка.

Что ж, говорят слушатели, покряхтев и пожав плечами. Надо так надо. Это ж пока. Зато потом... ух!.. да... потом-то – у-ух! Всеобщее счастье! Так что ладно, вот вам, возьмите, будьте добреньки.

«Нет, - говорит лицо. – Вы меня не так поняли. Этого мало. Отдавайте все. И не в деньгах тут дело, одними деньгами не откупитесь. Видите, вон там стоит человек с плакатом, а на плакате том надпись – «Биляди»? «Биляди» – это по-евонному означает «моя земля». Нет у него земли, у бедняги! Отдай ему землю! Отдал? Молодец... А ты что стоишь, как не при чем? Что? У тебя ничего нету? А деньги? Нету?.. Дом? Нету?.. Работа? Нету?.. Жена? О! Жена-то есть! А молчал? Отдай жену и пока свободен. Пока, понял? ПОКА свободен».

«Как же так? – ужасается несчастный слушатель. – А как же я сам? Что же это получается – жену отдай дяде, а сам иди к «Биляди?» Нехорошо это как-то, не по понятиям. Чиста канкретна. Я не согласен».

«Чего-чего? – переспрашивает лицо и перестает улыбаться. - Не согласен? Ну-ну. По-хорошему, стал-быть не хотим...» И чудище поворачивается другой своей стороною. Вторым лицом. Не лицом даже, а зверообразной мордой безжалостного убийцы, одержимого людоедской жаждой крови.

Так бы я нарисовал его голову - в бесконечном мелькании сменяющих друг друга масок. Одутловатая физиономия доктора Бейлина сменялась бы слюнявым фонтанированием Арафата, самовлюбленное токование Сарида переходило бы в писклявый щебет шейха Ясина, мопсовы кудряшки Шуламит Алони – в угрожающий оскал доктора Рантиси. От доктора – к доктору. То, что доктор прописал... Что же прописывают эти доктора? - Смерть.

А уж рук у этого чудовища всяко должно быть много больше двух. Сначала я бы нарисовал руки, держащие плакаты «Шалом Ахшав». Потом - руки, поливающие автоматным огнем школьный автобус в «Гуш Катифе». Руки, строчащие кляузы на поселенцев, осмелившихся воздвигнуть дощатую хибару на голом самарийском склоне. И руки мерзавца, нажимающие на роковую кнопку в переполненном иерусалимском кафе. Руки анархистских отморозков, раскачивающих стойки разделительного забора. И окровавленные руки линчевателей, торжествующе взметнувшиеся к небу из окна рамалльской полиции. Руки «отказчиков», умильно сложенные на пухленьких животиках во время очередной европейской пресс-конференции. И руки пьяных от крови хамасников, потрясающих человеческими внутренностями на демонстрации в Газе. И еще много, много рук – всяких: смуглых и белых, мужских и женских, грубых и изнеженных – пишущих, стреляющих, взрывающих, режущих, стучащих по трибунам, воздевающих указательные и средние пальцы, грозящих кулаками, топорами, автоматами...

Вот такое бы вышло у меня чудище, обло, огромно, озорно, стозевно и лаяй. Многомордое сорокоручно. Бесовское отродье. Враг рода человеческого.

Но, увы – рисовать я не умею. Может, вы мне кого посоветуете? Только Тумаркина, пожалуйста, не предлагать.  

 Версия для печати