25 апреля в Любавическом центре Балтимора (6701 Old PimlicoRd.) состоялась встреча с приглашенным из Израиля руководителем партии «Емин Исраэль» Элеонорой Шифрин, - известным автором, журналистом и переводчиком.

Краткое вступление и представление Элеоноры Шифрин сделал раввин Велвел Белинский:

«Мы каждый день видим новости, каждый день что-то происходит на земле Израиля, и чаще всего это плохие новости. И вопрос, который возникает у многих из нас, это — что же дальше? Сегодня мы пригласили Элеонору Шифрин, которая специально приехала из Израиля для того, чтобы провести беседу именно по этому волнующему вопросу. Элеонора Шифрин — это человек, который известен многим из нас, я не думаю, что её нужно представлять очень долго. Это человек, который является председателем парии «Емин Исраэль» в Израиле, партии, которая очень популярна и которая сама выпустила очень много литературы на тему Израиля, на тему политики Израиля, на тему будущего Израиля. Также она является журналисткой Седьмого Канала (Аруц Шева). Те из нас, кто посещает Седьмой Канал на Интернете, русскую страницу, постоянно видит статьи или ею написанные или ею переведённые. И, слава Б–гу, сегодня она приехала к нам для того, чтобы поговорить с нами, и мы ей очень за это благодарны. Также хотел бы поблагодарить наших спонсоров, Валеру и Оксану Циммерман, спасибо большое. Семья Циммерман является не только нашими финансовыми спонсорами сегодня, но также они взяли на себя очень много организационных моментов. Они с самого начала помогали в организации этой встречи, я им очень благодарен за это. И сейчас я хотел бы передать этот микрофон, для того чтобы мы могли услышать Элеонору Шифрин».

Спасибо за такое трогательное представление. Я тоже хочу поблагодарить Валерия Циммермана и всю его семью за то, что они сделали возможным мой приезд сюда. И их, и рава Белинского, и Бориса Калюжного и всех моих друзей, с которыми я знакома с моего прошлого приезда сюда в 2000 году, которые очень помогли в организации моего приезда тогда, и помогали и в этот раз сделать известным моё пребывание здесь.

Вчера я была в Нью–Джерси. Там, неожиданно для меня, был задан, в общем, справедливый вопрос. «Почему вы берете всё это на себя». Вопрос был задан очень доброжелательно. С искренним любопытством. «А зачем вы приехали?» И это было действительно, вопрос, вполне справедливый. То есть действительно я приехала для того, чтобы попытаться как–то повлиять на мнение американских евреев, в первую очередь русскоязычных и англоязычных, на то, что происходит в Израиле. То есть, затея изначально безнадёжная. Повлиять на мнение живущих здесь людей, которым известно о том, что происходит в Израиле, исключительно из прессы — безнадёжная затея. Это практически невозможно. Тем не менее, я приехала с этой целью.

Второй, не менее важной целью моего приезда сюда являлось посещение Йонатана Полларда в тюрьме в Северной Каролине. Йонатан Поллард сидит, как вы знаете, девятнадцатый год в американской тюрьме после того, что он работал на протяжении двух лет в качестве агента Израильской разведки, передавая Израилю жизненно важную информацию оборонного характера. Ту самую информацию, которую Америка должна была автоматически поставлять Израилю в соответствии с имевшимися между нашими странами договором об обмене разведывательными информациями. Тем не менее, информация эта не передавалась, Йонатан Поллард счёл необходимым передавать её на личном уровне и был посажен в тюрьму. Я специально об этом так кратко говорю, мы поговорим об этом потом подробнее. И вот, девятнадцатый год он уже сидит в тюрьме, с пожизненным сроком. Когда в Америке говорят «пожизненное заключение», то имеют в виду что максимум через 25 лет человек выходит на свободу. «Ну, пожизненное, ну мало ли...» Многие сидят пожизненное, а потом выходят. Приговор Йонатана Полларда звучит «пожизненное без права пароля». То есть, до дня смерти. При этом, практически, и американское еврейство, и Израиль — предали его, просто отмахнувшись от него. Раз и навсегда.

Я на протяжении последних десяти лет являюсь представителем Йонатана Полларда по связям с русскоязычной прессой. Много лет назад так же, как и многие другие, была в ужасе от того, что произошло. Но знала об этом деле только из газет. Какой–то американский еврей почему–то шпионил на Израиль и получил пожизненное заключение. Как бы само собой разумеющимся казалось, что израильское правительство за него борется, наверно каким–то образом добивается его освобождения, почему–то это не удаётся...

Мы с моим покойным мужем не считали нужным тогда в это влезать: ну кто мы такие, ну какое мы имеем отношение к американо–израильским отношениям. Это делается на правительственном уровне, существует наверняка какой–то комитет защиты. И поэтому, когда в один из дней, когда прошло уже около десяти лет после дела Полларда, мне позвонила жена израильского адвоката Полларда, и спросила, не могу ли я или мой муж уделить несколько часов сегодня днём, нужно отвезти жену Полларда на какую–то важную встречу, объяснив, что они с мужем заняты и никак не могут это сделать. Я сказала: «Да, конечно, но мне немножко странно, что никто из комитета не может уделить время, если приехала Эстер Поллард». И тут я услышала в ответ такой горький, саркастический смех. Она сказала: «Ты что, издеваешься? Какой комитет? О чём ты говоришь? Никакого комитета нет. Нет никого, никто вообще этим не занимается».

И вот тогда я провела с Эстер несколько часов и узнала, что произошло. Наш самый близкий и верный союзник, Соединённые Штаты Америки, совершенно откровенно и беззастенчиво нарушал договор об обмене информацией. И по какой–то интересной причине получилось, что американский еврей, Йонатан Поллард, который поступил на работу в разведку Военно–морского флота Америки, был посажен на обработку той самой информации, которая касалась Израиля, касалась вооружений арабских стран.

Йонатан Поллард был типичным американским евреем, но, как выяснилось впоследствии, не совсем типичным. Типичным в том смысле, что это была семья, немножко что–то соблюдавшая. То есть, семья хоть и ассимилированная, но сохранившая связь с еврейством. И поэтому, когда ему было пятнадцать лет, его отправили в Израиль с молодёжной группой. И там он понял, что вот теперь он дома, он приехал в свою страну и здесь он хочет жить. Он хочет жить в стране, где все евреи. Йонатан вернулся домой, и сказал родителям: «Поехали в Израиль». Ты что, с ума сошел, сказали ему. Его отец был очень крупным учёным, собственно, таковой он и сейчас. Вхож в самые высшие правительственные круги, был советником президентов и министров. «Какой Израиль? — сказал ему отец, — ты что?» Йонатан стоял на своём. Тогда родители сказали: «Знаешь что, кончишь школу, станешь взрослым, поедешь, куда сам хочешь». Мы ведь часто отвечаем так нашим детям. А дети воспринимают это всерьёз. Поэтому, когда Йонатан закончил школу, он сказал — я еду в Израиль. Я делаю алию. «Не сходи с ума, сказали ему родители, По крайней мере, отучись, получи специальность». Он послушался, закончил университет, женился. Когда он сказал, что он уезжает в Израиль, родители ему сказали «Какой же ты неблагодарный. Мы тебе дали возможность окончить университет, получить специальность, теперь, вместо того, чтобы дать нам возможность порадоваться внуками, ты хочешь уехать». Он задержался ещё немножко. И тем временем начал работать. И, как только он начал работать, он обнаружил, что информация, которая должна по недавно подписанному договору идти в Израиль, в Израиль не идёт. Как всякий наивный молодой человек, он отправился к начальству и сказал: «Тут ошибка. Эта информация должна идти в Израиль». На что ему ответили: «Mind your own business». Не твоё дело, не вмешивайся. Иди на своё рабочее место. Он оказался упрям, и пошёл к следующему по иерархии начальнику. И там ему тоже сказали: «Mind your own business». И так он дошёл до самого верха. А наверху ему сказали «знаешь, если говорить откровенно, евреи так болезненно реагируют на слово «газы», что лучше им не говорить об этом». А речь шла о производстве отравляющих газов в Ираке, о создании промышленности химического и биологического оружия. Израильтяне, действительно, очень болезненно реагируют на слово «газы». Мы ещё очень хорошо помним, как нас травили. И как мы потом недосчитались шести миллионов.

Йонатан помнил, как американские евреи, каждый год, стуча себя в грудь кулаком и каясь за то, что во время Второй мировой войны ничего не сделали для спасения европейского еврейства, продолжают делать это и сейчас. Когда он увидел, что это продолжается, когда очередной раз он обнаружил, что проданные Израилю американские самолёты были посланы с неправильными компьютерными кодами, он опять пошёл к начальству, и ему сказали «Да не волнуйся. Израильтяне умные ребята. Они потеряют несколько самолётов и сообразят, что к чему». В другой раз речь шла о подготовке теракта на территории Иудеи и Самарии палестинскими террористами. И речь шла об агентах ЦРУ, которые тренировали арафатовцев, и знали, что там происходит, и, тем не менее, информацию Израилю не передали. И тогда Йонатану было сказано в ответ на его требование сообщить Израилю, что израильтяне должны понять, что им придётся, в конце концов, уйти с этих территорий. И, если они вынуждены будут перенести несколько терактов, то, в конце концов, они наверно это поймут.

Йонатан понял, что это не чей–то недосмотр, что это не чья–то злонамеренная инициатива снизу, а что это — целенаправленная политика американских органов разведки и безопасности. И тогда он встал перед дилеммой. Продолжать оплакивать шесть миллионов потерянных во время Второй мировой войны евреев в Европе и дожидаться, пока настанет время оплакивать ещё пять миллионов, теперь уже израильских. И он понял, что если это произойдёт, то в этом будет виновен лично он. Он, Йонатан Поллард. И тогда он пошёл в Израильское посольство. И сказал: «Я не смог добиться, чтобы этот договор выполнялся, но я готов передавать эту информацию сам».

Ему сказали — О’K. Только мы не можем принимать информацию от волонтёра. Мы не можем быть уверены в достоверности этой информации, если её передаёт человек случайный. Ты, если хочешь, должен стать нашим официальным агентом. И он согласился. Его главной целью было постараться как можно скорее сделать эту информацию известной израильским органам безопасности. Он стал агентом израильской разведки, получил израильское гражданство, ему было сказано, что делать, если станет опасно, если он почувствует возможность провала. Было даже договорено, что он работает два года и после этого уезжает в Израиль. В общем, статистика разведывательных органов показывает, что два года — это примерно тот относительно безопасный срок, который агент может проработать. И когда приближался конец этого двухлетнего срока, он пришёл в посольство, и сказал, «мне кажется, что меня уже подозревают, и я хочу уехать». Ему сказали, «подожди немножко, сейчас очень напряжённый период, сейчас очень важна информация, которая через тебя идёт. Поработай ещё пару месяцев». За это время все израильские руководители Йонатана Полларда в посольстве в Вашингтоне, имевшие отношение к этому делу, и не имевшие дипломатическую неприкосновенность, были вывезены в Израиль. Когда Йонатан понял, что арест неминуем в течение, может быть, часов, он забрал в машину жену и те документы, которые к этому моменту оставались у него дома, и примчался в посольство. Как ему и было сказано на случай провала. Он заехал на территорию посольства, зашел в здание. И попросил дежурного офицера доложить, что он здесь. Дежурный офицер пошел к послу и через несколько минут вышел и, потупив глаза, сказал: «Тебя просят выехать из посольства и заехать через другие ворота». Вы сошли с ума, сказал Поллард. Там же FBI. Они меня уже ждут. Дежурный офицер со слезами на глазах сказал: «Это не мой приказ. Приказ посла».

Йонатан выехал за ворота и был немедленно арестован. Это была сцена из детективного фильма. Мы много таких сцен видели, когда заламывают руки за спину, лицом о капот машины, одевают наручники. Йонатан лежал лицом к зданию посольства, и видел, как во всех окнах человеческие лица скрываются за опускающимися жалюзями.

Это было как символ предательства со стороны обоих правительств. И израильского, и американского.

Израильское правительство заявило, что оно знать не знает, кто такой Йонатан Поллард. Это не наш агент, заявило израильское правительство. Он был добровольцем, он работал, не получив нашего разрешения. Он что–то там передавал, это была любительская какая–то операция, к которой мы не имеем отношения, и мы за неё не отвечаем. Оба правительства, и американское, и израильское, были чрезвычайно заинтересованы в том, чтобы не было открытого суда. А как вы знаете, по американской конституции право на открытый суд присяжных имеет даже самый страшный преступник. Убийца, рецидивист, — кто угодно. Йонатану предложили признаться в совершённом им преступлении. Ему было предъявлено одно единственное обвинение. Шпионаж в пользу страны союзника. По американскому закону это преступление наказуемо сроком от двух до шести лет. Он согласился на пакетную сделку с американским правительством. Он признал себя виновным, подписал пакетную сделку. Американское правительство в ответ, со своей стороны, обязалось не требовать максимального приговора. Казалось бы, он должен был получить максимум шесть лет и давным–давно выйти из тюрьмы. Но в тот момент, когда происходило вынесение приговора, за закрытыми дверями, как впоследствии, несколько лет спустя в газетном интервью говорил сам судья афро–американец, в момент, когда он уже писал приговор, дверь неожиданно открылась, и вошёл курьер, с чемоданчиком, прикреплённым цепочкой к запястью. Это был курьер тогдашнего министра обороны — человек еврейских корней. Во всех случаях, когда придворными евреями оказываются либо выкресты, либо дети выкрестов, евреям это очень горько отливается. Министр обороны прислал судье спецмеморандум, тем самым, совершив преступление. Он вмешался в процесс правосудия, нарушив обязательства своего правительства. В сорокашестистраничном меморандуме было, среди прочего, сказано, что Йонатан Поллард — это самый страшный шпион за всю историю Америки, он нанёс такой непоправимый вред безопасности Америки, что это не поддаётся ни оценке, ни исчислению в денежных единицах, это непоправимо и неоценимо, и, хотя Поллард заявляет, что он — сионист, и шпионил из идеологических соображений, на самом деле он шпионил на все страны, которые только были готовы платить деньги и, в частности, на режим апартеида в Южной Африке. И, как признался потом судья, это сыграло решающую роль. По его же словам кровь ему ударила в голову, когда он понял, что перед ним сидит человек, который помогал режиму апартеида угнетать его чёрных братьев. Он перечеркнул то, что успел написать, и написал в соответствие с резюме меморандума, максимально строгий приговор: пожизненное заключение без пароля.

После этого Йонатана увезли немедленно в закрытую тюрьму Мэрион для буйно помешанных убийц–рецидивистов, где он провёл последующие семь лет. Причём не просто провёл их в карцере одиночке. Провёл в совершенно страшных условиях, где его подвергали электрошоку, где его привязывали под холодным душем на долгие часы. Естественно, задаётся вопрос, а чего ради? Ведь приговор–то уже вынесен? И приговор такой, хуже которого вынести уже невозможно, чего же ещё? От него требовали назвать имена ещё каких–нибудь евреев, которые якобы соучаствовали в его деле. То есть, целью было создать групповое еврейское дело.

В Израиле живёт один американский в прошлом еврей, журналист. В прошлом когда–то, лет 25 назад, он работал на аналогичной работе. Он тоже был гражданским аналитиком в системе военной разведки. И он утверждает, что дело это было подсунуто Полларду специально. Он говорит: «Мне подсовывали аналогичную информацию. И меня тоже грызла совесть. Я тоже стоял перед дилеммой, промолчать или передать это Израилю. Я оказался умнее и подлее Полларда. Я ушёл с работы и уехал в Израиль». Поллард, в общем–то, поставил на карту свою жизнь, решив спасти Израиль.

Любой приговор, как вы знаете, обжалуется в Верховном суде. Можно подать апелляцию. Апелляция по делу Полларда подана не была. Но Поллард об этом узнал только семь лет спустя, когда его перевели из этой страшной тюрьмы, откуда, как ему сказали, когда его туда заводили, живыми не выходят. Когда он туда заходил, ему сказали под дулом пистолета: «Повернись, небо видишь? Посмотри ещё раз, это последний раз, больше не увидишь. Отсюда живыми не выходят». И на протяжении нескольких недель каждый охранник, каждый, с кем ему приходилось иметь дело, напоминал об этом. Живыми отсюда не выходят, запомни, живыми отсюда не выходят. Он не только выжил там. Он вышел оттуда человеком совершенно просветлённым. Человеком такого высокого духовного накала, что мы не встречаем в нашей жизни таких людей. Мой муж, светлая ему память, который просидел в самых строгих советских лагерях десять лет, когда он слышал от жены Полларда Эстер, через что Йонатан проходил, сказал «я думал что я прошёл ад, оказывается я прошёл ещё только предбанник. Ад проходит Йонатан». Мой муж говорил, что лагеря и тюрьмы для личностей сильных становятся той закалкой, которая превращает их в бриллианты. Это случилось с Йонатаном.

Я побывала у Йонатана вчера первый раз. На протяжении всех десяти лет с тех пор, как я познакомилась с Эстер и узнала, что происходит, на протяжении всех этих лет я либо переводила документы по делу Йонатана, либо писала статьи на эту тему. То, что мне удалось перевести, это капля в море по сравнению с тем гигантским объёмом материалов, который имеется по этому делу. На самом деле каждый желающий знать суть этого дела, всю его подоплёку, кто какую роль в нём сыграл, почему американское правительство повело себя так, а не иначе, почему израильское правительство повело себя так, а не иначе, почему так, а не иначе повели себя отдельные израильские лидеры и продолжают себя вести, почему единственным израильским премьер–министром, который действительно попытался спасти Йонатана Полларда в то время саммита «Уай Плантейшн» был Беньямин Натаниягу. Почему наш нынешний премьер–министр, Ариэль Шарон, заявил, что он готов видеть Йонатана только в гробу. Со всем этим может, в принципе, ознакомиться каждый желающий. Но, когда я рассказываю о Йонатане Полларде, задаю иногда вопрос, что вы знаете по этому делу, редко–редко попадается человек, который более–менее внятно может рассказать суть этого дела. Как правило, люди не знают ничего. Ни в Америке, ни в Израиле.

И вчера так получилось, что меня пригласили на субботнюю трапезу, в религиозную семью, где жена преподаёт в религиозной школе для девочек. Преподаёт там русский язык. Американка, которая вышла замуж за приехавшего из России еврея, выучила русский язык, и преподаёт его в школе. И так случилось, что весь её класс, это девочки шестнадцати–семнадцати лет были приглашены на эту трапезу.

Я рассказал им о Йонатане Полларде. И тоже задала им вопрос, в начале, знаете ли вы, кто это? Почти все они вообще не знали, кто это такой. Не знали даже имени. Некоторые сказали, что да, имя им это знакомо. Это какой–то еврей, который сидит в тюрьме. Но больше они не знали ничего. А я, ещё спросила, а солидарны ли вы с ним? Нет, на этот вопрос положительно не ответил никто. И потом, когда я им рассказала всё, хозяйка дома, учительница этих девочек сказала: «Всё что ты говорила — это обо мне. Это — обо мне. О таких, как я. Мы действительно его предали, потому что мы боялись, что нас обвинят в двойной лояльности. Мы действительно всегда боимся, что нас обвинят в двойной лояльности. Что нас, евреев, обвинят, что мы лояльны Израилю, и, значит, мы недостаточно лояльны Америке. И конечно, значительно легче отмахнуться от одного Полларда и забыть его, потому что он заставляет нас как–то сместить своё сознание. Поменять категории мышления. Проще забыть его».

Но дело в том, что забыть его — это значит нарушить самую главную из имеющихся в Иудаизме заповедей. Вызволение заключенных. По еврейскому закону, по еврейской традиции, если один из нас попадает в неволю, и захватившие его враги требуют выкупа, то ради того, чтобы собрать необходимые деньги можно продать даже общинный свиток Торы. Даже это. Заповедь вызволения заключенных считается среди всех наших заповедей самой главной. Она включает в себя все остальные. Ради спасения заключенного можно нарушить Шабат. Ради спасения заключенного можно пойти на нарушение любых запретов. Мы же находимся в ситуации, когда нам ничего не нужно нарушать ради того, чтобы спасти Йонатана Полларда. Нам не нужно нарушать никаких заповедей, нам не нужно жертвовать собой, нам не нужно продавать наши свитки Торы. Нам нужно просто вспомнить о том, что мы евреи и что, собственно говоря, стоит за этим понятием. Что действительно объединяет нас. Почему, приезжая в Америку, я обращаюсь к англоязычным евреям, которых никогда не видела, с которым у меня нет ни одного общего знакомого или родственника. То есть, людей как бы совершенно другого круга, другого слоя, другой судьбы. Почему, обращаясь к ним, я считаю их частью моего народа и, естественно, ожидаю от них, что они таким же образом воспринимают меня. Почему, приезжая в Израиль, мы евреев приехавших из Йемена и Марокко, из Ирака считаем своими братьями, если поначалу нам трудно, потому что у нас нет общего языка, то потом, когда наши дети вместе идут в армию, эти мальчишки становятся нашими сыновьями. А что связывает нас? Что связывает нас с вами теперь, когда вы выбрали себе домом Америку, а я давным–давно уехала в Израиль и мои дети — коренные израильтяне? Почему, тем не мене, мы продолжаем считать друг друга одним народом, при этом не русским народом, хотя мы разговариваем по–русски друг с другом, и наверно до конца дней своих будем говорить по–русски друг с другом. И, тем не менее, связывает нас не это. Связывает нас сознание, что все мы евреи. Но что за этим стоит? Что стоит за этим для нас, не грамотных в еврейской традиции? Для нас, из кого выбили всю память о еврейской истории. Лишили нас возможности изучать иудаизм. Уничтожили наших раввинов, наших учителей.

Я рассказывала сегодня семье, где я остановилась и раву Велвелу, как я получила книжку недавно из России. Книжку под названием «Хасиды». Книжку, в которой рассказывается о том, как выжило религиозное еврейство в России, несмотря на все преследования. Книжка написана сейчас русской женщиной по материалам КГБшных архивов. И вы знаете, после прочтения этой книги мне было безумно стыдно и стыдно по сей день, когда я вспоминаю об этом, стыдно за то, какими мы там были. В силу своей неграмотности еврейской. В силу своей абсолютной оторванности от еврейства. Я вспомнила, прочитав о евреях, которые целью своей жизни сделали сохранение еврейского образа жизни и еврейского воспитания детей. Я вспомнила, как мы к ним относились, когда приходилось случайно где–то с ними сталкиваться. Помните. Всегда, во всех городах попадались такие евреи. Маленькие, забитые, в каких–то картузиках, они говорили на идиш, они ужасно всего боялись, они шарахались собственной тени. Они работали в каких–то артелях. И нам, сильно образованным, которые делали карьеры в научно–исследовательских институтах, было стыдно за них. Почему они такие. Почему они не могут выпрямиться во весь рост, и заговорить нормально по–русски. И начать делать карьеру, так же как делаем все мы. Нам было это совершенно непонятно. А теперь оказалось, что это они — эти забитые и всего боявшиеся евреи спасли нашу честь. Спасли честь российского еврейства. Это благодаря им оказалось, что после всего, после всех лет советской промывки мозгов есть говорящие на русском языке раввины, выехавшие из Советского Союза. И есть люди, которые учились в подпольных ешивах. И есть семьи, в которых никогда не прерывалась еврейская традиция. И они не — не возвращаются к иудаизму, а просто всегда в нём жили. Такие люди жили среди нас. Но мы стыдились их, а они боялись нас, потому что знали, что как раз среди нас могут найтись предатели. Как раз среди нас, ассимилированных, которые сохранили ещё какие–то рудименты какой–то памяти о чём–то еврейском, мы можем догадаться, почему они не работают по субботам. Почему они придумывают всякие фиктивные медицинские справки, для того, чтобы не посылать в школу по субботам своих детей. Мы можем догадаться и выдать их, поэтому они боялись нас. Во что же нас превратили?

И после всего этого, после того, что такими нас сделали, мы выехали оттуда, и сейчас в разных возрастах постепенно возвращаемся к своему еврейству. То есть, мы возвращаемся к тому самому главному, что во всех нас сохранилось и делает нас одним народом.

Что же нас делает одним народом?

Если бы это было только чувство, наверно, его бы не хватило. Вам приходилось когда–нибудь задуматься, зачем советские власти сохранили нам пятый пункт? При том, что их целью всегда было — создать единый советский народ? Выбить из всех наций Советского Союза национальную культуру, национальную самобытность, всё, что народы так или иначе определяло и разъединяло. Неизвестно, ради чего сохранили в наших паспортах пятый пункт. И для многих из нас это оказалось единственным, что напоминало нам о нашем еврействе. И что позволило нам многим выехать в Израиль.

Но, если бы это был только пятый пункт, то этого бы было тоже очень мало. Это бы ещё не делало нас единым народом.

Что всегда было для евреев самым главным? Учёба. Дать образование своим детям. В наше время это превратилось в необходимость дать высшее образование. Еврейский ребёнок должен идти в университет. Это — рудимент. У евреев всегда считалось самым главным дать детям еврейское образование. Еврейское образование это означает передача семейной традиции от отца к сыну. В чём же заключается наша семейная традиция? Что сделало нас единым народом? Что явилось тем событием, которое на протяжении всех тысячелетий передавалось от отца к сыну?

Это была точка нашего наивысшего взлёта. Это была точка того взлёта, которой не было ни у одного другого народа. Это было только у еврейского народа. Еврейскому народу, через еврейский народ, Вс–вышний передал для человечества на горе Синай Книгу Законов. И вот этот Синайский Договор, вот этот момент, когда Вс–вышний предложил нам, и мы приняли, — не Моисей от нашего имени, не какие–то отдельные избранные представители, а весь народ присутствовал там. И весь народ сказал «сделаем и услышим». Это была точка такого духовного взлёта, это было событие такого вселенского масштаба, которое сохранилось в памяти народной навсегда. И самой главной задачей евреев навсегда осталось передать это следующему поколению.

И как бы евреев ни преследовали, что бы с ними ни делали, всегда самой главной задачей было родить детей и передать им знания об этом.

Вместе с этим знанием нам была дана Земля. Но мы стали народом до того, как нам была дана Земля. Мы стали народом тогда, когда Вс–вышний вывел нас из Египта и сказал: «Народ этот выбираю себе, чтобы служил мне».

И ничего подобного ни у одного народа в истории больше нет. Все остальные народы формировались в связи с той территорией, которую они у кого-то захватили и сумели на ней закрепиться. И постепенно на этой территории формировалась их культура, их обычаи. Создавался их генотип.

Окончание.

Версия для печати