Будем как птицы
над морем бездомным кружиться.
Гонит от жерла стихии
всё дальше испуг.
Утлый ковчег
еле виден в тумане, и мниться —
нет ничего,
лишь безумствуют воды вокруг.

Сорок ночей, сорок дней
эта бездна бурлила.
Горстка спасённых
глядит из осмоленной тьмы.
Всё, в чём дыхание жизни
Трепещет, вместилось
В триста локтей,
Что от носа вели до кормы.

Где города поднимались,
Величием споря
с горными кряжами,
Где караванов пути
землю обмерили, там —
первозданное море...

Ветку оливы
растущей бы только найти.

•

П.C.

Возьми гитару со стены,
Проверь звучание ладов,
И вспомни песни той страны,
Что всё плывёт на крыльях снов.

Чей голос прячется в тиши,
Но станет зовом в нужный срок.
Настрой вибрации души
На темы будущих дорог.

И выйдем рано по утру,
Как стёкла обожжёт заря.
Мы здесь пришлись не ко двору,
Мы задержались тут, и зря.

Беги затем, что век бежит,
И приближается финал.
Мы не успели согрешить,
Но рассчитаемся сполна.

Мы не успели рассказать
Красот невиданных Земли.
Нас ожидает благодать
От этих нив уже вдали.

•

Маме

Запутавшись в тугой клубок,
Жизнь преподносит мне урок.
Смотрю его в молчаньи оробелом.
Одно лишь я уже постиг,
Что мир нестрашен, но велик,
И до меня ему нет дела.

К тому же вот ещё беда —
Я непутёвым был всегда,
И взрослых игры не усвоил с детства.
Но вечно думал о другом…
Ты помнишь, мама, старый дом
С пожарной каланчою по соседству?!

Где кухню делит пополам
Перегородка, по углам
Расселись тени, в окна бьётся ветер,
А я лежу закрыв глаза,
С подушки катится слеза,
Переливаясь в тёпло–жёлтом свете.

•

Августейший сентябрь
слагает корону свою,
как старинный актёр,
поклонившись каскаду оваций.
Вот и кончилось действие,
занавес тихо сдают,
и нельзя ни на миг —
Не испортив игры — задержаться.

Счастье лета узнав,
отчего ж не принять и печаль.
Ветер треплет края
обгоревшей пожухлой одежды.
Перед тем, как бесследно
уйти в заосеннюю даль
в изголовье оставит
природа сиделку — надежду.

Но не так у людей
Происходят закаты эпох.
Не увидишь ни пышности
Красок, ни скорбного жеста.
В беспробудные сны
век уходит хорош или плох.
И нигде не найдёт
Муза горьких потерь себе места.

Как на рукопись завтрашней
пьесы глазком хоть взглянуть?
Как в сумбурные дни
растерявшись, не взять на попятный?
Сам себя что есть мочи
за ворот куда–то тяну,
уперевшись ногами
в отметину шестидесятых.

•

Художник

Время сжалось в комок,
время–дар, время шар золотой.
Все повадки его,
все черты изучаю с опаской.
Нужно много успеть,
потому что не сможет другой
также видеть и так
передать эти линии, краски.

Неизвестно откуда
приходит таинственный зов.
Неизвестно куда
убегает картин перспектива.
Между бездной и бездной
лишь кисть я в руках мастеров,
лишь рука — чтоб на холст
нанести вещих снов переливы.

Если что–то доступно —
терпенье и горы труда.
Если что–то дано мне —
стыдливая чуткость мимозы,
чтоб осталось от дней,
унесённых как сны в Никуда,
профиль женщины, горы,
окно, на окне — пламень розы.

•

Я спал — и проснулся, ко дну шел — и всплыл над водой,
И вспомнил внезапно что было всегда мне знакомо.
Листва догорала, когда выходил я из дома.
И тлеющий шар опускался за чёрной горой.

Мерцающим светом тропинка вела от крыльца,
Я брёл, как незрячий внезапно одаренный зреньем,
И думал, что умер, но смерть оказалась рожденьем.
В колодце лесном своего не увидел лица.

Но тысячи лиц отражались в его глубине,
И звёздное небо спустилось немыслимо близко.
Заметными стали планет полутёмные диски.
И не было больше ни грусти ни страха во мне.

Суровым молчанием встретил ночной водоём,
Нездешние птицы пронзительным криком кричали.
Я посохом вывел все беды свои и печали
На белом песке — всё что было на сердце моём.

Я долго работал, я вспомнил, что только сумел,
Когда ж обернулся — увидел на береге лунном
Одни только волны, созвездья, песчаные дюны.
И бросив напрасный свой труд, я смеялся и пел...

Мерцая тропинка обратно звала за собой,
И радостный день начинался полоскою алой.
Негромкая музыка в зале просторном играла,
И ночь отступила, когда он вернулся домой.

•

Сократ

Не злая судьба — это мы виноваты,
Свой выстроив дом, позабыли весь свет
И больше не ходим гурьбой за Сократом,
В делах предпочтя всем вопросам ответ.
Что юность горячая прежде дарила —
Те несколько истин, как небо живых,
Теперь обрели безупречную силу,
Гранитом спустились на круг мостовых.

Поверив казённым словам и тирадам,
И вняв откровеньям широкой спины,
Пойдём по этапам, кто проще — в тираны
Семьи, подчинённых иль целой страны.
Напялим колпак обязательных мнений,
Флажками отметим себе рубежи,
Когда неназойливы наши сомненья,
Какое пространство открыто для лжи!

И выдадим стоны отчаянных ломок
За гимны свершеньям и бряцанья лир.
Как в этом «раю» он скандально неловок —
Дотошный старик, босоногий сатир!
Оставленный всеми в нужде и опале,
Всё с той же задачей в седой бороде,
Наш старый учитель сумеет едва ли
Себя оправдать на неправом суде.

Но верный себе до последнего мига,
Врачующей смерти увидев оскал,
За встречи грядущие в спорах и книгах
Он выпьет цикуты холодной бокал.
Немые свидетели, строгие судьи,
Мы больше, чем он слёз достойны скупых.
Когда нашу совесть никто не разбудит,
Страшней оставаться в когорте живых.

•

Согласно канонам судьбы человека
В назначенный срок мне сомкнёт кто–то веки,
И я позабуду, а может припомню
Смертей и рождений черёд невесомый,

Подробности взлётов и горьких падений
С пугающей схожестью их повторений,
Приметы судьбы, что как тень за спиной
Приходит сюда и уходит со мной.

Как будто бы ждёт, что в одно из рождений
Загадки седой отыщу я решенье,
И выйду тогда из порочного круга
В тот мир, в ту обитель, где любят друг друга,

Где между людьми не натянуты сети
Вражды беспричинной, обмана и сплетен,
Где настежь раскрыт небосвод голубой,
Туда, где мы встретимся снова с Tобой.

 Версия для печати