Большие надежды

Ариэль Шарон уже в качестве премьер–министра Израиля посетил Стену Плача.

За неделю до выборов в канцелярии премьер–министра Барака уже вовсю работали бумагорежущие машины: уничтожалась секретная документация, связанная с израильско–палестинскими переговорами. Секретная, разумеется, не для главарей палестинской автономии, а для того, кто займет премьерское кресло, когда Эхуд Барак после полутора лет горе–каденции уйдет на незаслуженный отдых. В том, что победит Шарон не сомневался никто. Даже сотрудники пропагандистского штаба Барака в частных беседах позволяли себе оценивать шансы своего босса, как «близкие к нулю, а то и ниже». Вопрос был лишь в том, с каким отрывом проиграет Барак? С «позорным», то есть двухзначным, или с «достойным» — максимум 9%. О лучшем показателе там не мечтали. И правильно делали. По крайней мере, не было неприятных сюрпризов.

Окончательные результаты выборов 6 февраля почти в точности повторили прогнозы, основанные на изучении общественного мнения и сделанные три месяца назад. Усиленная промывка мозгов прошла, как зимний косой дождь — стороной, сотни миллионов шекелей, потраченных на услуги рекламных компаний, ушли в тяжелый израильский песок. Счет 62.5% против 37.4% показал, что не всё могут пи–арщики. Действительность — лучший агитатор. Военные сводки, транслирующиеся в начале каждого часа, действуют на сознание избирателей гораздо сильнее, чем рекламные ролики на подсознание.

В Израиле говорят: «что ни делает Барак, всё он делает не так». Любые его начинания оборачивались в лучшем случае пустой тратой времени и денег (и то, и другое — народное), либо — очевидным провалом, национальным и международным позорищем. И даже лихорадочные усилия, предпринимавшиеся в день выборов, ни к чему не привели. А ведь израильские левые, если речь заходит о власти, не особенно разборчивы в средствах. Уже на последнем издыхании пропагандисты Барака пытались самым откровенным образом обмануть избирателей. Зарегистрированы случаи, когда возле избирательных участков людям раздавали заведомо негодные бюллетени, в которых имя правого кандидата было написано неверно. Вместо «Ариэль Шарон» — «Арик Шарон». Согласно Закону о выборах, такие бюллетени считались бы недействительными. В Ашкелоне был опробован другой прием: подростки в майках с надписью «Исраэль ба–алия» агитировали за Барака. Вероятно, нашлись наивные граждане, поверившие провокаторам. К счастью, таких оказалось немного.

До самой последней минуты Барак продолжал твердить во все микрофоны и телекамеры, что победа будет за ним, так как только его путь приведет к миру. Когда же стали известны истинные масштабы поражения, Барак обвинил в случившемся не самого себя, а... избирателей. «К сожалению, большая часть израильского народа не готова признать реальности, диктующей необходимость болезненных уступок», — заявил он перед своими сторонниками в киббуце Шфаим. В заключение Барак объявил, что уходит в отставку, но остается в партии «Авода». Видимо, в глубине души надеется еще вернуться в большую политику. Б-г даст, не скоро.

Гораздо интереснее сейчас личность победителя, Ариэля Шарона. Слишком большие надежды связывают в Израиле с приходом к власти этого человека. Если этим надеждам не суждено сбыться, вера народа в демократию и в «системных» политиков будет окончательно подорвана. Может быть, в этом и заключается высший смысл происходящего?

Ариэль Шарон — один из немногих харизматических лидеров в израильской политике. Может быть, даже единственный. Шарон слишком выделяется на общем сером фоне. В последние годы это стало особенно заметно. Стоит ли удивляться, что не только политические противники склонны видеть в Шароне лидера с диктаторскими наклонностями? Для израильских левых само имя прославленного генерала является синонимом «угрозы фашизма». Именно он был выведен в образе диктатора в известной антиутопии «Дорога на Эйн–Харод». Наличествуют все необходимые признаки.

Во–первых, блестящее военное прошлое. В 1973–м году Шарон фактически оказался спасителем Отечества. Вклад Шарона в победу над Египтом всячески затушевывался еще до начала его карьеры в Кнессете. В свое время специально для Шарона был принят закон, запрещающий совмещать политическую деятельность с командованием крупными подразделениями резервистов. Надо полагать, всерьез опасались военного переворота. В те годы еще свежи были в памяти лозунги «Арик — царь Израиля», написанные мелом на броне израильских танков. В 1974–м году, впервые попав в Кнессет, Шарон продолжал командовать корпусом. Тогда выбор был сделан в пользу армии.

Шарон был, и остается, по сей день израильским генералом номер один. В военных академиях всего мира изучаются действия его корпуса на египетском фронте. Именно это помешало ему занять пост начальника генерального штаба. В нашей стране во главе армии оказываются храбрые солдаты, а не грамотные офицеры. Ценится проявленная в бою смелость, а не стратегические таланты. А особенно — «правильные» политические взгляды. За примерами далеко ходить не надо. «Солдат номер один» еще возглавляет правительство.

Во–вторых, и это не маловажно — настораживает связь Шарона с землей. Большинство израильских политиков — городские жители, не имеющие представления о том, как возделывают землю. Рабин был выходцем из семьи партноменклатуры, Нетаниягу — профессорский сын. Шарон гордится своими крестьянскими корнями и подчеркивает это при всяком удобном случае. Журналистов не раз приглашали посетить его скотоводческую ферму в Негеве. В прессе неоднократно публиковались снимки, изображающие Шарона с месячным ягненком на руках. Этот же образ многократно повторялся в предвыборных роликах Шарона.

Тема политики и овец заслуживает отдельного разговора. Шарон крайне редко вспоминает о существовании избирателей. Он убежден, что лучше всех знает «как надо». Возможно, он прав. Шарон действительно обладает редким даром политического предвидения, но от политика в демократической стране принято ожидать несколько иного подхода. В интервью, данном автору этих строк незадолго до выборов, Шарон, например, позволил себе сказать, что «израильтяне не любят работать». На его ферме трудятся таиландские рабочие, в то время как в соседних городах развития здоровые мужчины получают пособие по безработице. Может быть, доля истины есть в его словах, но высказаться в подобном ключе позволительно царю, патриарху, писателю или генеральному секретарю ЦК КПСС. Но не человеку, баллотирующемуся на пост главы правительства в демократическом государстве. Избранный большинством голосов политик служит народу и только народу. По крайней мере, так должно быть в идеале. Из налогов простых граждан выплачивается его зарплата с четырьмя нолями. Не для того Шарона выбирали, чтобы он возился с ягнятами на ферме. И это тоже правда.

В выступлениях и интервью Шарон не столько отчитывается о проделанной работе, сколько делится планами и поучает слушателей. Будучи министром, всегда недоуменно реагировал на напоминания о предвыборных обещаниях — «необходимо строго различать предвыборную пропаганду и реальную политику». Избиратель Шарона верит ему безгранично и прощает все. Интервью с Шароном больше напоминают лекции. Ответы всегда исчерпывающие, но не всегда касаются заданного вопроса. Информации много, но носит она, скорее, общий характер. Шарон любит, когда его слова растолковывают. Он нарочно изъясняется расплывчатыми формулировками, предпочитая оставить, как можно больше пространства для комментариев. Например, беседуя с Шароном два года назад, я впервые обратил внимание на довольно странный способ отвечать на вопросы, к которому интервьюируемый прибегал всякий раз, когда затронутая тема казалась ему щекотливой. В те дни доблестные американские летчики бомбили мирные сербские города, а не менее доблестные артиллеристы заряжали свои страшные пушки, как недавно выяснилось, снарядами с обедненным ураном. (От чего сами, бедные, пострадали). Шарон, занимавший пост министра иностранных дел, как известно, не одобрял агрессию сверхдержавы против маленькой свободолюбивой страны. Но при включенном диктофоне он последовательно избегал слов «американцы» и говорил «эти», «те», «они» и пр. Министр высказывался довольно резко, однако не называл вещи своими именами, откровенно увиливал. Смысл от этого не менялся, все было совершенно ясно из контекста. Тем не менее, в газетной публикации я расставил точки над i. Рядом с «эти» я в скобках писал «американцы». Опровержения из канцелярии МИД не последовало. Спрашивается, почему бы не говорить прямо, или вообще отказаться от обсуждения нежелательной темы?

Эта двойственность характеризует практически всю деятельность Шарона в последние годы. Особенно — в прошлом правительстве, возглавлявшемся Нетаниягу. С одной стороны — всячески подчеркивал пагубность для Израиля Ословских договоренностей, с другой — не препятствовал их претворению в жизнь. Критиковал деятельность Ориент–хауз, но не добился его закрытия, хотя мог. Отказывался встретится с Арафатом, но поехал в Уай–плантейшн, где согласился на крупномасштабное отступление на территориях Иудеи и Самарии.

В речи, произнесенной в ночь выборов, Шарон ни разу не упомянул Голанские высоты и еврейские поселения, зато подчеркнул, что «мира без болезненных уступок не бывает». Тем не менее, многие склонны считать, что, на самом деле, Шарон остался таким же, каким был 20 лет назад. Люди, подобные Шарону, не меняются, тем более, в 73 года. Как только правительство будет создано, Арик воплотит в жизнь все, о чем мечтал — распустит палестинскую автономию, подавит танками арабское восстание, расселит миллион израильтян на «территориях». А «прогрессивному мировому сообществу» покажет кузькину мать. Дедушка старый, ему все равно... 

 Версия для печати