«Ненавижу Иерусалим, — сказал профессор, — не выношу этот город. Когда бываю в Израиле, никогда не езжу в Иерусалим». Урождённый тель–авивец явно бравировал своей неприязнью к святому городу и с любопытством наблюдал за реакцией огорошенных студентов мэрилендского университета, которые пришли к нему на первую лекцию по израильской литературе. Сложно сказать какую реакцию вызвали его слова у каждого из слушающих, какие воспоминания и ассоциации проносились в головах молодых евреев, сидевших в аудитории. Кто–то, возможно, вспомнил рассказы о паломниках, которые шли в Иерусалим пешком сотни километров, даже обессиленные и больные. Кто–то подумал о золотом периоде еврейской истории, когда в Иерусалиме стоял Храм, а страной правил мудрейший из людей — царь Шломо (Соломон). Кто–то, возможно, вспомнил, что читал о боях Шестидневной войны 1967 года, когда Израиль героическими усилиями обернул в бегство Иорданскую армию и вернул Иерусалим. Кто–то вспомнил о том, как бывал у Стены плача. Или студенты думали только о том, как быть на «хорошем счету» у преподавателя и получить хорошую отметку? Во всяком случае, никто не поднялся на защиту чести Иерусалима. Никто не сказал профессору, что Иерусалим настолько святой, настолько великий и всемирно–известный город, что он сам выбирает, кому любить его, а кому ненавидеть. Что не профессор пренебрегает Иерусалимом, — это святой город исторгает профессора, это святая земля Израиля выплёвывает тель-авивского позёра по другую сторону Атлантического океана, чтобы он читал свои лекции подальше от святых мест.

Эгоцентричные до мозга костей, как часто торопимся мы ставить себя в центр мироздания, а своё сиюминутное благополучие и комфорт делать эталоном ценностей. Мы думаем, что сами решаем, достаточно ли любим землю Израиля, чтобы подняться и сделать Алию в Израиль, но на самом деле это святая земля Израиля отвергает инфантильных и эгоцентричных и выбирает лишь тех, кто действительно готов самоотверженно работать на ней и дышать её воздухом?

Мы выбираем своё отношение к земле Израиля, а уже земля Израиля решает, что ей с нами делать.

Вот и сидят пять миллионов евреев в Америке тише воды ниже травы и рассуждают о ценах квартир да автомобилей в Израиле.

Как сидели во время Холокоста, так сидят и сейчас, когда святую землю Израиля рвут на части, когда даже «друзья», вроде Буша, требуют, что бы Израиль отказался от своих исконных земель и отдал их террористам. И если эти пять миллионов евреев оправдывают пребывание в Америке своей возможностью влиять на американскую политику и тем самым помогать Израилю извне, то почему не слышны пять миллионов голосов избирателей, которые громко и ясно сказали бы Джорджу Бушу: «Руки прочь от Израиля!!!»

Вместо того чтобы действовать, говорить, кричать, уговаривать, собирать деньги, писать гневные письма, устраивать демонстрации... пытаться всеми возможными способами помочь нашим братьям и сёстрам — поселенцам, над которыми завис Дамоклов меч, евреи вдруг подняли споры о том является ли, согласно Галахе (еврейскому закону), Газа частью земли Израиля или нет? Вопрос, конечно, интересный, так как территория государства Израиль, действительно, не совпадает с территорией земли Израиля, которая нам была дана Б-гом. Но авторитеты еврейского закона уже вынесли своё решение, и, согласно этому решению, в Эйлате, например, еврейские праздники отмечаются два дня, как в галуте, потому что Эйлат находится за пределами земли Израиля, а в Гуш Катифе праздники отмечаются так же, как на всей остальной территории Израиля. Почему же эти вопросы возникли снова, не потому ли что мы ищем оправдание своей инфантильности, нерешительности и животному страху?

Напоминает всё это известную поэму Бялика «Сказание о погроме», в которой он пишет с возмущением о том, как еврейские мужчины побоялись подняться на защиту своих семей, а потом ломали себе головы над галахическими вопросами о том, может ли коэн быть близок со своей женой, изнасилованной погромщиком?!

Точно так, господа уважаемые евреи, точно так мы ведём сейчас споры о большей или меньшей святости земли полосы Газа. Как будто жизни наших братьев и сестёр нам не святы, а созданное ими на земле Израиля с таким трудом и такой любовью нам совершенно безразлично?

В данной ситуации не имеет никакого значения, по руслу какой реки проходит южная граница земли Израиля. У нас нет ни времени, ни лишних сил, чтобы углубляться в подобные дебаты. В данной ситуации правильно то решение, которое ведёт к выживанию народа Израиля и всего человечества. И с этой точки зрения все земли Йеши (Иудеи, Шомрона, Газы) должны быть однозначно присоединены к Израилю, евреи должны селиться на этих землях и обрабатывать их, выполняя заповеди, связанные с землёй Израиля (которые невозможно выполнить в галуте), террористы должны быть уничтожены, народы, желающие независимости должны быть переселены за пределы Израиля.

Совершенно не случайно, что аббревиатура Иудеи, Шомрона, и Газы составляет слово Йеша, что означает спасение, избавление. Потому что именно от того, как мы отнесёмся к этим частям земли Израиля, зависит отношение земли Израиля к нам, а значит и наше будущее.

Одно дело, когда земля Израиля исторгает отдельных тель–авивских профессоров, а другое дело, когда Г–сподь наказывает евреев за нерадивое и бездарное отношение к земле, данной Им своему народу.

Пишет рав Пинхас Уинстон¹: «В каждом поколении есть война против Амалека, но каждый раз она принимает другие формы, каждый раз предметом борьбы, которую мы вынуждены вести против Амалека, становится нечто другое. В последнем поколении, объяснял Виленский гаон, борьба с Амалеком будет за землю Израиля, за владение ей, за удержание её, за освоение её, за выполнение заповедей, связанных с ней. Потому, что когда люди выполняют эти заповеди, они очищают землю от нечистоты, от дурного начала, — учил Виленский гаон. Вот почему Моше так отчаянно хотел войти в землю Израиля: согласно комментариям Кли Якар, выполнение заповедей, связанных с землёй Израиля, позволило бы ему завершить войну с Амалеком.

По этой же причине глава Ки таво следует за главой Ки теце — объяснял Виленский гаон — глава Ки теце вспоминает атаку Амалека, а глава Ки таво говорит о посадках и сборе урожая, а также о заповедях, связанных со сбором урожая. Амалек — это заболевание, а сбор урожая и выполнение связанных с этим заповедей — лечение.

Для религиозных евреев Израиля имя Гуш Катиф ассоциируется, прежде всего, со свежими без насекомых овощами, выращенными по всей строгости еврейских законов. В Израиле есть много кибуцев, выращивающих фрукты и овощи, но только Гуш Катиф довёл до совершенства специальную технологию выращивания тепличных фруктов и овощей без насекомых².

Хочется благодарить Б–га за каждый овощ, за каждый зелёный листик, выращенный в Гуш Катифе. Есть специальные ешивы, в которых изучают законы земли Израиля. Ученики этих ешив приезжают в Гуш Катиф со всего мира, чтобы познакомиться с новой технологией.

История Гуш Катифа — это история громадной любви к земле и невероятного самопожертвования, которые могли бы вести нас к окончательному освобождению. Время, силы и деньги, вложенные жителями Гуш Катифа в свою землю, привели к появлению процветающих бизнесов и наполненной жизнью общины. Можете ли вы поверить, что всё это будет уничтожено или отдано. И кому?

Для многих евреев, особенно живущих в диаспоре, речь идёт просто о полоске Газа, о клочке земли, которую так хотят арабы и которую можно использовать как товар в обмен на обещания мира. И приходится мириться с тем, что мы отдаём эту землю, если мы хотим заслужить доверие враждебного арабского окружения и остального нееврейского мира. Как сказал один рав, представляющий крупную еврейскую организацию Америки: «Эвакуация поселенцев — это печальный факт»

Печальный? И это всё?! Не возмутительный???

Печальный для кого, для поселенцев? Нет вопросов. Боль, страдания, переживания, выпавшие на долю этих людей, невыносимы, и кто знает, что ещё им придётся пережить, не приведи Г–сподь. Такие великолепные, цельные семьи страдают — и за что? За то, что они создали еврейское поселение на еврейской земле, не только для себя, но и для всех нас? За то, что они обрабатывают эту землю и делятся со всеми нами Б–жественной щедростью этой земли, исполняя древние пророчества?

Письма из Гуш Катифа

Есть что–то невероятно привлекательное в поселенцах. Может быть, это отсутствие позёрства, показного героизма, а взамен этого — истинный героизм, истинная цельность, стойкость и скромность. На героический порыв способен каждый. Но какая сила духа требуется для того, чтобы жить ежедневной «нормальной» жизнью в нечеловеческих условиях обстрелов, нападений, тревог и предательства собственного правительства!

Предоставим слово самим поселенцам.

Письмо №1. Жизнь в еврейской Газе.

Закончив развешивать стирку, я повернулся, чтобы войти в дом. Солнце поднималось из–за огромной песчаной дюны, и его лучи превращали тёмное Средиземное море в сверкающе синее, а серые облака в красно–розовые. Я был зачарован, дитя города, попавший в ловушку природы. Птицы щебетали над головой, и три кота, принявшие нас в своё общество, нетерпеливо ждали завтрака. Соседка, пробегая мимо с собакой, помахала рукой. «Это земной Рай», — сказал я сам себе, как я уже говорил много раз самому себе и каждому, кто был готов слушать.

От первого взрыва задребезжали наши окна. Второй взрыв был дальше, и от него задребезжали только мои нервы. Наши арабские соседи, закончив утренние молитвы, приветствовали нас. Скоро мы услышим автоматные очереди похожие на злое жужжание пчёл, а потом появятся вертолеты, напоминающие больших насекомых с жалом, а по звуку напоминающие поезда метро.

При этом те, кто бежал, продолжали бежать, мамы толкали коляски, дети шли или ехали на велосипедах в школу. Постороннему наблюдателю, глядя на нас, не пришло бы в голову, что что–то может быть не в порядке. Для нас такая жизнь стала нормой. Добро пожаловать в сюрреалистическую жизнь блока Гуш–Катиф еврейской Газы.

Это не всегда было так. Мы с женой, Рахелью, и маленьким сыном сделали Алию из Нью–Йорка вскоре после Шестидневной войны. «Звук шофара у Стены Плача был сигналом для всех нас, что пора пробудиться и вернуться домой», — сказала моя жена, и мы провели в Иерусалиме почти тридцать наполненных событиями лет.

Мы не были политически активными, но всё изменилось с катастрофой Осло и взрывом в Иерусалимском автобусе, где была ранена одна из наших дочерей.

Когда у наших детей появились свои семьи, мы решили, как говорит Рахель: «отправить наши тела вслед за словами» и начали искать подходящую еврейскую общину за «зелёной чертой» в Йегуде (Иудее), Шомроне или Азе (Газе). В еврейских общинах Шомрона и Йегуды было достаточно англоязычных поселенцев. Рахель, автор четырёх книг по преподаванию английского как второго языка, и основатель нескольких языковых лабораторий, чувствовала, что могла бы внести больший вклад в район с меньшим числом англоязычного населения. Блок Гуш Катиф показался нам отличным выбором, и мы поселились в административном центре Гуш Катифа — Неве Декалим в 1997–м году. Рахель открыла центр изучения английского языка, библиотеку и стала работать координатором старшей школы...

Я, инвалид, потерявший в войну Судного Дня правую руку и ещё несколько несущественных частей своего тела, получил возможность наслаждаться классической музыкой и работать на компьютере.

Перемены проходили не очень гладко. Мы выросли в Нью–Йорке, по сравнению с которым Иерусалим кажется разросшейся деревней. Что уже говорить о Неве Декалим. Когда мы приехали туда, жители встретили нас — не с цветами и конфетами — а с корзинами салата, цветной капусты и другими образцами местного производства. Гуш Катиф — сельскохозяйственный район, уже в то время экспортирующий продукты на сумму более 50 миллионов долларов в год.

Мы были в восторге от местных овощей и ели их в таком количестве, что через две недели все стали страдать от изжоги и других проблем с желудком. Прошло некоторое время, прежде чем мы адаптировались к новому питанию.

Труднее всего было привыкнуть к местному стилю вождения. Агрессивное вождение, отношение ко всякому другому водителю как к идиоту, который не знает, как водить машину, здесь совершенно отсутствовали. Блокирование движения, для того чтобы поговорить с прохожим или с водителем встречной машины в городе воспринималось как личное оскорбление. Но здесь это было нормой, а водители терпеливо ждали окончания разговора. Я до сих пор думаю, что это безобразие, но не позволяю моему давлению скакать вверх.

Центр Неве Декалим насчитывал тогда около 4 тыс. человек, и примерно столько же насчитывали вместе 19 сельскохозяйственных поселений блока Гуш Катиф. В основном здесь жила религиозная молодёжь. Мы с Рахелью представляли собой старшее поколение, с восторгом наблюдающее за ними. В Неве Декалим была широкая сеть общественных служб. В дополнение к зданию муниципалитета, синагогам, школам, клинике, библиотеке, центрам для пенсионеров, офисам юристов и страховых агентов, мастерских по ремонту машин были также два супермаркета, два овощных магазина, несколько магазинов одежды, две пиццерии, кафе–мороженое, пекарня и несколько магазинов, продающих диски и всякого рода безделушки.

Одним из наиболее замечательных аспектов здешней жизни была яркая этническая смесь жителей. Большинство были урождённые Израиля, с сефардами, немного превышающими по числу ашкеназов. Следующей по численности группой были французские иммигранты, некоторые из Северной Африки, но большинство из Франции. Почти в таком же количестве были здесь бней Менаше — иммигранты из северо–восточного штата Индии Мизорам, граничащего с Бирмой. Это потрясающие люди, похожие больше на дальневосточных, чем на индийцев, красивые и тихие. Их традиционным божеством был Менаше — имя чуждое для области их проживания. Они хранили многие еврейские обычаи, не понимая толком их смысла. В 1870–х годах британские миссионеры «открыли» их и рассказали им, что Менаше был внуком Яакова, и что они определённо являются его потомками. Одни из них приняли христианство, другие решили вернуться к своим истокам и стали религиозными евреями. Только около 5% были англоязычные, в основном американцы, но также канадцы, ирландцы, англичане. Было также несколько семей из южной Африки и Эфиопии.

Постепенно с нас спадало напряжение города, и жизнь потекла по размеренному циклу еврейских праздников и сезонных изменений. Мы построили дом, выходящий на Средиземное море и стали проводить много времени на пляже. Наши дети и внуки регулярно навещали нас, и для нас не было большего счастья, чем наблюдать, как они собирают мандарины, лимоны и виноград в нашем небольшом саду.

Наше идеалистическое существование прекратилось в Рош Ашана в 2000–м году. Во время наших утренних молитв громкоговорители мечетей в Хан Юнис были включены на полную громкость и крики стали мешать нашим службам. Не нужно было быть знатоком арабского языка, чтобы понять, что они не желают нам «счастливого нового года».

Необычными были и громкость, и время, и то, что кроме обычных голосов проповедников были слышны крики подростков, тоже нечего хорошего не предвещало. Потом стала звучать военная музыка, которая часто звучит по арабскому радио или телевиденью, чтобы поднять солдат на атаку. Тут началась стрельба, которую мы услышали уже без помощи громкоговорителей. Включились и наши громкоговорители, призвав женщин и детей покинуть синагоги и закрыться в домах, а мужчин собраться с оружием у ворот на случай атаки.

Всё это очень беспокоило Рахель. В отличие от моих родителей, выросших в Америке, родители Рахэли родились в Румынии, и она выросла на историях о погромах во время Рождества или христианской Пасхи. Для Рахэли происходящее с нами было воплощением ночных кошмаров — европейских погромов и массовой резни евреев.

Эта война продолжается уже пятый год — и мы всё выдержали. Стрельба, ножевые ранения, бомбы на дорогах — мы всё вынесли. Усложняющиеся по мощности и сложности атаки на нас — мы всё вынесли. Не только вынесли, но продолжаем расти по населению и решительности.

Наша жизнь безвозвратно изменилась. Посетители редки. Мы путешествуем сами, чтобы увидеть детей и внуков, чтобы не подвергать их опасности поездки к нам. Когда ночью я выхожу на улицу покурить, я вижу не звёздное небо, а жёлтые вспышки пламени и красные трассы пуль. Когда я выхожу ночью на улицу, я слышу не успокаивающие звуки волн, а резкие звуки взрывов, автоматные очереди и жужжание вертолётов над головой. Рахель не может уснуть пока не услышит звук стрельбы. И мы всё выдержали.

Но теперь мы перед лицом опасности, которую не представляли нам арабские соседи. Наш собственный премьер–министр объявил, что нас выкинут из наших домов. Человек, который прославлял нас как героев, линией фронта защиты всего государства Израиль, смелыми из смелых, теперь решил, что наградой за нашу стойкость будет изгнание.

Здесь не форум для детального анализа плана господина Шарона, плана, который, даже согласно его защитникам, является наградой за террор и воодушевляет наших врагов. Я не знаю, что сказать по поводу мотивов г–на Шарона. Я профессионал в области английской литературы, а не в области анормальной психологии.

Как же справедливость для арабов? — спрашивают некоторые, — Разве вы не оккупируете их земли? Вопреки лжи массмедии, ни один дюйм земли, на которой мы строим свои дома, не принадлежал никому другому. Согласно интернациональному закону, Газа, весь Синай, так же как Иудея и Шомрон являются «спорной территорией». Еврейские поселения в Газе существовали практически непрерывно со времён Самсона в течение 1600 лет до тех пор, когда в 1929 году британские власти не выгнали евреев под тем предлогом, что не могут защитить их от бунтующих арабов. Сейчас нас собирается изгонять под тем же предлогом еврейское правительство. Мы строили на песках, лишённых людей и растительности. Мы исполняли еврейское пророчество, говорящее о том, что пустыня расцветет, когда дети Израиля вернуться домой.

Помните, что большинство арабов, живущих здесь, называют себя беженцами и получают помощь от ООН как беженцы. Беженцы по определению это люди, живущие не на своей земле. Это евреи живут под оккупацией, это арабы — оккупанты.

Многие спрашивают, почему мы остаёмся здесь, если это так опасно? Почему вы хотите быть островком в море желающих вас убить? Я предлагаю вам посмотреть на карту Ближнего Востока. Наша ситуация в Газе нечем не отличается от ситуации Израиля, в котором чуть больше пяти миллионов евреев окружены 243 миллионами мусульман, арабов и неарабов, чьим величайшим желанием является уничтожение Израиля. Предложили бы вы расформировать Израиль ради защиты евреев?

Две тысячи лет, со времени изгнания, евреи жили в различных местах с упакованными чемоданами, готовые подняться и бежать при первой опасности.

Что является естественным для изгнанных, блуждающих людей, то неестественно для живущих в собственном доме. И это наш дом. И мы распаковали наши чемоданы.

Мы остаёмся здесь потому, что Тора говорит нам селиться в земле Израиля, и Газа — часть земли Израиля, данная колену Йегуды. Я не религиозный фанатик. Я не советовался с творящими чудеса равами, я не углублялся в эзотерику Каббалы, подобно таким глубоким мыслителям как Мадонна и Бритни Спирс.

Для Рахели и для меня, так же как для многих наших друзей, жить и работать здесь означает просто делать то, ради чего мы появились на земле.

Я понимаю, что много евреев, как в Израиле, так и в диаспоре, далеки от иудаизма. Они воспринимают ТАНАХ просто как сборник историй, а иудаизм как набор ценностей, неотличимых от западного либерализма. Им тяжело будет понять следующие размышления.

Во время Ирано–Иракской войны Ирак выпустил 40 Скадов на Тегеран, убив более двух тысяч человек. Во время первой войны в Персидском заливе Ирак выпустил дюжину Скадов на Саудовскую Арабию. Сотни были убиты, включая 65 американских морских пехотинцев, в чей барак попал снаряд. Во время этой же войны Ирак выпустил 39 снарядов на район Тель–Авива. Был нанесён значительный материальный ущерб, но погиб только один человек. Вы можете привести рациональное объяснение этому? В Талмуде есть высказывание, что чудом спасённый не признаёт чудо. Точно также светский Израиль просто отказался признать происходящее чудом.

За прошедшее с Рош Ашана 2000 года время, наши соседи использовали против нас 4000 ручных гранат, дорожных и противотанковых мин... Был нанесён большой материальный ущерб, было несколько ранений, но этими снарядами не было убито ни одного человека.

Блок Гуш Катиф занимает территорию всего лишь 15 миль в длину и 1,5 мили в ширину в самой широкой части. Даже если допустить, что нападавшие были одурманены наркотиками, по 4 взрыва в течение более чем тысячи дней должны были, по статистике, привести к жертвам.

Мы признаём это чудо.

Несмотря на то, что многие наши сограждане и наши соседи против нас, несмотря на то, что американское правительство, Европейский союз и ООН против нас, я твёрдо верю, что Тот, Кто охранял нас до сего часа, будет по–прежнему охранять нас. Я верю, что еврейские общины Газы будут расти и процветать, чтобы стать примером всему Израилю и всему еврейскому миру.

Моше Саперстайн

Письмо №2. Мой дом в Газе.

Я — еврей, я живу в еврейском доме, воспитываю еврейских детей на еврейской земле, в еврейской общине Гуш Катифа, находящейся на расстоянии одной мили от Средиземного моря в том месте, которое многие называют полосой Газа. Я живу со своей женой в том же самом доме уже 21 год.

Я люблю свой дом. Когда я приехал на это место, здесь не было ничего кроме песчаных дюн. Я сделал дизайн своего дома с огромными окнами, чтобы из них можно было видеть прекрасный сад, тогда еще не посаженный. Я потратил много времени и вложил много сил в мой сад. Не просто потому, что это характерно для израильтян — превратить пустыню в сад или нечто подобное — нет, просто я такой.

Я люблю свой сад. Я собираю камни и раскладываю их как мозаику, часто меняя узор, чтобы получилось именно то, что я хочу. Двадцать один год любовной работы, двадцать один год таскания придорожных камней под любопытные взгляды проезжающих мимо, что поделать — такова любовь.

В моём саду есть деревья. Несколько из них я посадил ещё тогда, в 1985–м году, а теперь я нескромно осознаю, что планировал посадку хорошо — они дают тень точно, где нужно. Во время израильского лета понимаешь цену подобным вещам. Мои сыновья выросли у этих деревьев — иногда играя, иногда прячась от рассерженных родителей.

У меня есть и другое дерево, которому всего восемь лет. К этому дереву у меня особое отношение. Я расскажу вам о нём, может быть, вы поможете мне найти правильные слова. Когда сын моей сестры погиб в автомобильной аварии восемь лет назад, она попросила, чтобы я посадил в Израиле дерево. Где можно найти лучшее место, чем в саду собственного брата. Я единственный член семьи, который живёт в Израиле, и поэтому единственный у которого есть в Израиле свой сад. Мы часто разговариваем с моей сестрой по телефону, и иногда она спрашивает меня о «своём» дереве. Похоже, что я — страж этого дерева, а так же его садовник, ну что же, я люблю особые задания. Дерево, между прочим, растёт хорошо, насколько я в этом разбираюсь.

Однажды я читал, что растения (а также деревья) имеют чувства. Им больно, когда их режут или жестоко с ними обращаются, они реагируют на музыку. Интересно, слышали ли они новости. Нет! Нет! Нет! Никто не планирует причинить им вред.

Проблема в том, что премьер–министр моей страны хочет выкинуть меня из моего дома (потому что я — еврей), и об этом говорят в программах новостей день и ночь. Радио стоит в кухне, а деревья растут прямо за кухонным окном. Моя сестра уже купила билеты, чтобы приехать осенью на бар–мицву моего сына. Конечно, она захочет увидеть дерево её сына. Что я скажу ей, что я скажу её дереву? Говоря по–правде, я никогда не разговаривал с деревьями. Я люблю работать в саду, но я не эксцентрик.

Не помню, попадалась ли мне информация о том, что растения или деревья общаются друг с другом. Надеюсь, что это не так. Потому, что в моём саду есть ещё одно дерево, отношение с которым мне трудно было бы описать, и если до него дойдут слухи о планах нашего премьер–министра, это будет для него большой травмой. Видите ли, когда мой друг и сосед был убит арабами (ему перерезали горло за несколько дней до того, как другой премьер–министр передал арабам автоматы, но это уже другая история), я посадил дерево в память о нём. Как я уже говорил, я не эксцентрик, но я люблю свой дом, люблю свой сад, больше всего деревья, и я не оставлю их…

Гершом Перлман

Пророчества

Рав Бенджамин Зеэв Кахане писал в статье «О галуте и избавлении», что мы повторяем ошибку наших отцов: «В Египте наши праотцы не хотели уходить, когда пришло время освобождения, в Вавилоне евреи отказались делать Алию за небольшим исключением наиболее бедной части населения, и сейчас, во время последнего изгнания, евреи чувствуют себя очень удобно и безмятежно в земле изгнания, они обзавелись имуществом и полюбили землю своего изгнания. И поэтому когда приходит время освобождения, когда Земля Израиля начинает приносить плоды и собирать изгнанников, когда приближается восстановление Иерусалима – большинство евреев отказываются увидеть, что теперешнее изгнание подходит к концу».

Существует много пророчеств говорящих о знаках окончания последнего галута, о том, что земля Израиля будет пустынна и даст плоды только возвратившимся сыновьям Израиля, а также говорящих в войне с арабами.

Рав Рафаэль Алеви Айзенберг в книге «В конце дней» приводит следующие цитаты:

Трактат Синэдрин, 98а. Сказал рабби Аба: нет более явной приметы приближения конца дней, чем та, что указана в книге пророка Йехезкеля (36: 8): «А вы, горы Израиля, ветви свои дадите и плоды свои вознесёте народу Моему, Израилю, ибо скоро придут они». Поясняет Раши: «Когда урожая на земле Израильской будет много, тогда исполнятся сроки, и нет более явного свидетельства о скором пришествии Машиаха».

В «Ялкут Шимони» (Иешаягу 35:1) говориться, что избавление начнётся, когда опустошённая земля Израиля расцветёт и даст плоды, возвратившемуся на нее еврейскому народу.

Книга «Зоhaр» (Дварим 32) предрекает, что во времена избавления возвращению еврейского народа на свою землю будут препятствовать сыны Ишмаэля, т.е. арабы:

«Сыны Ишмаэля будут владеть Святой землёй, когда та будет долгие годы пуста... Они будут чинить препятствия сынам Израиля, возвращающимся на землю свою...» (Перевод Хаима Коэна.)

Можно привести много пророчеств и много доказательств приближающегося избавления, однако те, кто сидят «удобно и безмятежно в земле изгнания» не захотят их видеть по той самой причине, что они сидят «удобно и безмятежно». Не признают они и того факта, что пророчества не сбываются сами по себе, что земля не даёт плодов, если предварительно на ней ничего не посадить. Значит, кто-то должен придти первым на эту землю и начать её обрабатывать, и преодолеть первые трудности, и собрать первые плоды. Мидраш главы Торы «вешалах» рассказывает, что когда по слову Г-спода разошлись воды Красного моря, евреи стояли и ждали, чтобы кто-то вошёл первым в образовавшийся водяной коридор. Также и мы сейчас сидим и ждем, что кто-то будет первым, у кого-то окажется больше силы духа, больше веры...

¹ http://www.thirtysix.org, essay «Living amidst the klipos: The battle for Eretz Yisroel»

² По еврейскому закону нельзя употреблять в пищу насекомых. Так как зелёные овощи часто содержат много мелких насекомых, незаметных для человеческого глаза, многие религиозные евреи вообще не употребляют зелёные овощи, чтобы по ошибке не съесть насекомых. Жители Гуш Катифа впервые в истории разработали технологию позволяющую выращивать зелень без насекомых. — Прим. авт

Версия для печати