То, что действительно сводит меня с ума — это спокойствие, с которым воспринимаются все новые и новые известия о фактах арабского геноцида, которые у нас принято называть таким будничным словом — «теракты».

Сколько–бишь погибло в том теракте, в Освенциме? Три миллиона? А в теракте в Берген–Бельзене? А в теракте в Варшавском гетто?..

Когда погибло несколько пассажиров автобуса в Маале Акрабим, при нападении арабских коммандос из группировки «Фидаун», проникших на израильскую территорию из Иордании, народ был так потрясен, что эту историю помнят до сих пор. Это убийство произвело впечатление даже на меня, хотя я на тот момент еще не родился. Но разорванные, сплющенные, растерзанные тела погибших в автобусе в Ган Апаамон в Иерусалиме, в автобусе, взорвавшемся напротив дома главы правительства — я не помню; их быстренько убрали, все очистили, смыли кровь, и вечером того дня уже транслировали футбольный матч, и все кривляки прямого эфира измеряли расстояние от места взрыва до нового божка — «разделительного забора», и каждый кривляка старательно смазывал кровью свою оголтелую скрипку, несущую все ту же какофонию, что и обычно…

Видимо, в пятидесятых годах, когда была национальная установка на аскетизм, когда люди приезжали в Землю Израиля в утлых челноках — здесь было государство. Сейчас уже нет, мы выросли. С шестисот тысяч до шести миллионов. Почти шесть миллионов. Это именно столько, сколько погибло тогда. Что ж — в смысле ментальности, мы готовы…

И все же, вернемся к поселениям Гуш Катифа.

Я не думаю, что с ними что–то случится — если только у самих жителей не сдадут нервы.

Нет, не потому, что нет опасности. Опасность есть, да еще какая — но не для них. Уже растоплены печи для всех ольмертов, и только поселенцы Гуш Катифа могут их спасти.

Сегодняшняя история сильно отличается от времен Ямита. Чтобы уничтожить поселения, требуется большая концентрация национальной энергии. Шарон не понимает, что сейчас у него этой энергии нет. Он все еще воображает себя народным вождем, воля которого проводит в жизнь судьбоносные решения — не важно, к чему они ведут, не важно, зачем. Как Дон Кихот, вместо доходяги–коня Росинанта он пытается оседлать доходягу–государство, свои шесть миллионов… Кфар–Даром — подходящая мельница, и он еще покажет Дульсинее, на что только он способен…

Израиль сегодня — это уже не государство. Это все еще гордое дерево, даже излишне гордое, и может, даже несколько большего обхвата, чем раньше. Но оно изъедено червями. Здесь все уже ненастоящее. Вечером дня теракта транслировали футбольный матч — так же, как на «Титанике», после гибели людей, еще продолжало играть пианино…

Тогда, в истории с Ямитом, один польский еврейчик, поедаемый комплексом неполноценности перед партией Мапай (за неимением поляков), удивил всех эсхатологическими видениями «спасения мира миром». Он привел Саддата и повел игру так, что стало возможным запутать народ. Было государство, был народ, была энергия единства, которую можно было направить на организацию разрушения Ямита.

Против были некоторые поселенцы — несомненное меньшинство, которые приехали из гор Иудеи и Самарии и взобрались на крыши пустых домов, жители которых уже покинули город и получили денежные компенсации.

Сегодня нет государства, нет народа. Есть шесть миллионов, с той же ментальностью, что и тогда. Рабиновичи из анекдотов. Откуда взять национальную энергию такой мощи, чтобы выгнать из домов второе и третье поколение поселенцев, в гораздо большем масштабе, с глубокими корнями, разрушить поселения с тридцатилетней историей — не трехлетней?..

Как грустно — вот они, шесть миллионов, с ментальностью тех шести миллионов, и — Всесильный Бог, который так желает нам добра…

Да, в армии достаточно неевреев — настоящих, таких, которые принимали присягу на Евангелии, обеспеченном им израильским «рабанутом». Для них не будет никакой проблемы выгнать евреев из домов. «Приказ есть приказ!» Есть еще особые подразделения армейской полиции, которые специализируются именно на подобных акциях. Но этого не произойдет. Необходимо мобилизовать общенациональную энергию, а ее на сегодняшний день нет.

Но может произойти другое. Процесс распада может начаться изнутри, в нас самих. А для того, чтобы только добить, гоев и им подобных вполне достаточно.

Так что все зависит от самих поселенцев Гуш Катифа. Им нужно только держаться. Если очень хочется, можно устраивать демонстрации, но только при условии, что это не забирает у них силы, необходимые, чтобы держаться крепко.

Держитесь там! Вам ничего не угрожает, но здесь есть шесть миллионов, и вы — последняя преграда между ними и гибелью.

ГУШ–КАТИФ КАК ПЛОТИНА

Ликудовский референдум определит направление всего будущего развития Государства Израиль, даже если сегодня не все это понимают. Результаты референдума затронут не только Гуш–Катиф, но и всю страну в целом. После референдума все будет по–другому.

Если, с Божьей помощью, большинство из нас проголосует против планов разрушения еврейских поселков, то каждый, кто в будущем возглавит Ликуд, будет знать, что путь Осло, путь капитуляции, бегства, уступок, отступлений, террора и самообмана, закончился. Ни один из будущих кандидатов на пост главы Ликуда не сможет и дальше предлагать этот путь избирателям и уж точно не осмелится реализовывать его на практике. Отвергая планы Шарона, ликудники продемонстрируют, что им нужна альтернатива, что у них есть желание победить арабов в борьбе за свою землю, Землю Израиля. Поскольку Ликуд, судя по всему, будет, так или иначе, доминировать в правительстве в течение ближайшего десятилетия, победа в нынешнем референдуме станет де–факто завершением «процесса Осло».

•

Если, не дай Бог, ликудники скажут «да» планам Шарона, нынешнее правительство развалится. На смену ему придет правительство с Аводой и Пересом. Разрушение поселков Гуш–Катифа и северной Самарии, утвержденное Ликудом, правительством и Кнессетом, неизбежно сделает легитимным разрушение и других поселков в Иудее и Самарии. (Шарон и сам не скрывает того, что «Газа — это только начало»). Иностранное давление на Израиль с требованием уйти из Иудеи и Самарии возрастет во много раз. Арабскому террору будет дан еще больший стимул к действиям: арабы убедятся в очередной раз, что террор приносит им успех, что это сильнейший козырь, который надо почаще использовать, а потому «интифада» распространится на Галилею и Негев (не говоря уж про угрозу прилегающим к Газе городам, таким как Ашкелон, Ашдод и др.) Кризис израильского самосознания достигнет своего пика, поставив под угрозу существование страны и ее граждан и сея повсюду в Израиле атмосферу депрессии, отчаяния и пораженчества.

В известной голландской истории говорится о мальчике, заткнувшем пальцем дырку в плотине и спасшем страну от катастрофического наводнения. Сегодня Гуш–Катиф и поселки северной Самарии — это палец, затыкающий плотину перед лицом наводнения, грозящего Израилю.

Версия для печати